Она по-прежнему приходила в коттедж Морли, но предпочитала навещать Маргарет, потому что та могла удовлетворить ее потребность в сопереживании, способности к которому недоставало нам с Луизой. Мы не теряли мужчин, как это произошло с Мэри и Маргарет, а притворяться было не в нашей природе. Не то чтобы Мэри чувствовала, что уже потеряла полковника Бёрча. Долгое время она оставалась преисполненной надежд и просто скучала по нему и его постоянному присутствию в ее жизни, имевшему место прошедшим летом. Ей хотелось говорить о нем с кем-нибудь, кто его знал и одобрял, или, по крайней мере, не позволял себе столь резко критиковать его характер, как я. Маргарет встречалась с полковником Бёрчем в Курзале, играла с ним в карты и даже пару раз с ним танцевала. Работая со своими окаменелостями за столом в обеденном зале, я слышала, как за дверью Мэри говорила с Маргарет, снова и снова заставляя ее рассказывать про танцы, про то, во что полковник Бёрч был одет, о чем они беседовали, совершая свои туры. Потом ей хотелось узнать все о картах, во что они играли, выиграл он или проиграл, что он при этом говорил. Маргарет не замечала таких подробностей, потому что полковник Бёрч не был для нее запоминающимся компаньоном. Его тщеславие и самоуверенность были чрезмерными даже для Маргарет. Однако для Мэри она придумывала детали, чтобы прибавить их к тому малому, что ей запомнилось, пока не возникала полная картина, изображавшая полковника Бёрча в минуты досуга. Мэри вбирала в себя все подробности, чтобы хранить их в памяти и тщательно обдумывать позже.
Мне хотелось велеть Маргарет, чтобы та перестала вспоминать небылицы, так как страстное воодушевление девушки, подпитываемое обрывками чужих воспоминаний о вежливых танцах и азартной игре, тревожило меня, порождая в сознании образ Мэри, стоящей у Курзала, прижимающейся лицом к холодному стеклу, чтобы увидеть танцующих. Хотя я никогда этого не видела, меня не удивило бы, узнай я, что так она и делала. Я, однако, придерживала язык, потому что знала, что Маргарет желала Мэри добра и предоставляла ей то единственное малое утешение, что могла дать ей в ту пору. Я также была признательна Маргарет за то, что она никогда не рассказывала Мэри о моей краткой встрече с полковником Бёрчем в Курзале, хотя сама я помнила все подробности того дня.
Начинать переписку самой было бы неприлично, Мэри надеялась и ждала получить от полковника Бёрча весточку. Они с матерью время от времени получали письма – от Уильяма Бакленда, просившего о каком-нибудь образце, от Генри де ла Беша, сообщавшего, где он находится, от других коллекционеров, с которыми они сталкивались и которые чего-то от них хотели. Молли Эннинг переписывалась даже с Чарльзом Конигом из Британского музея, который выкупил первого ихтиозавра Мэри у Уильяма Баллока и был заинтересован в приобретении других. Все эти письма продолжали поступать, но среди них никогда не было конверта со строчками размашистого, быстрого почерка полковника Бёрча. Потому что я знала его почерк.