Впервые ему захотелось оставить свой кабинет, удалиться куда-нибудь подальше от Баку. Хорошо бы в Исти-Су. Там, наверное, уже выпал снег, как и в Шуше… Шуша хороша в любое время года. Весной пьянит звенящий воздух, зимой горы одеваются в снежный саван. Хорошо бы сейчас сесть возле печки, в которой потрескивают горящие поленья… Нет, дело не только в теплой крестьянской печурке и ароматах детства. Там, в горах, совершенно другие люди. Кстати, кельбаджарцы вновь пишут о нехватке строительного материала, просят помочь. Придется вновь поискать в совминовских коридорах решение вопроса разработки тамошних залежей туфа, мрамора…
С тем он и спустился в актовый зал, отметив про себя тяжесть в груди и одышку, которой никогда у него не было.
В отчете двадцать с лишним страниц. Это примерно сорок минут выступления. В зале натоплено. Надо бы на минуту оторваться от текста и развернуто сказать об обостряющихся экологических проблемах Каспия, Апшерона и Кировабада в особенности. Шума по этому поводу, особенно в печати, много, а научных серьезных разработок явно не хватает… Он снял очки, поднял голову… Лица сидящих в президиуме были бесстрастны. Позы чутко-безвольны. Как же душно в зале. А за окном льет дождь, окно поплыло. Стало темно и в наступившей тишине кто-то вскрикнул. Это последнее, что он слышал.
Случилось это поздней осенью 1973 года — инфаркт, определили врачи.
— Так нельзя, Мир-Али, ты явно перетрудился. Падать в обморок тебе рановато. Да и мне тоже, хотя я на десять лет старше тебя, — так полушутя, полусерьезно отчитывал Кашкая его старший друг, Мустафа-бек Топчибашев, в тот злополучный день. А позже, уже в больнице, он поддержал заключение врачей и потребовал от Кашкая немедленно бросить все дела и отправиться куда-нибудь в тихое, спокойное место. Где нет рукописей, лаборатории и геологов. И года на два забыть об экспедициях.
* * *
Взволновались все, кроме самого больного. Он считал: ну, переработал малость, с кем не бывает. Однако М. Топчибашев, как и врачи правительственной лечкомиссии, были встревожены. Они знали о застарелых недугах академика — диабете и гипертонии и настаивали на незамедлительном отдыхе.
Мустафа-бек возмущенно размахивал на президиуме бумажкой из бухгалтерии: «Он уже четвертый год подряд переносит отпуск!»
Кашкай опять было начал: «Вот закончу статью для академического вестника, повидаюсь с Селимхановым, у него очень серьезное предложение…» Но тут восстала сама Улдуз-ханум. Она немедленно вывезла его в Загульбу, дачное местечко у самого моря в пригороде Баку. Здесь-то и застала его Хабиша, приехавшая из Москвы на каникулы.