– Куинн? – зовет папа, прежде чем мы успеваем подняться по лестнице.
Свет от телевизора отражается от стен, окрашивая меня в разные цвета. Он полусидит, прислонившись к подлокотнику дивана, мамина голова лежит у него на груди, а ее тело зажато между его ногами. Эта картина очень интимна – мне непривычно видеть их обнимающимися вот так.
– Привет, милая, – говорит мама. Она пьяна. Я вижу это в легкости ее улыбки. Из-за меня выходит Ливви, и мама приподнимается, чтобы сесть. – Рада снова тебя видеть, Оливия.
– Спасибо, мэм. Я тоже.
– Дочка, – папа нерешительно тянется ко мне. Да, он тоже пьян. – Мы с твоей мамой…
– Мы нашли семейного психолога, – выпаливает она.
– О, – у меня округляются глаза, – я и не знала, что вы его искали.
Они кивают. Это же хорошо, правда? Это новая попытка. Они всё еще пытаются.
– Мы идем к нему завтра, – добавляет папа.
Они с мамой нервно улыбаются.
– Отлично. Мои поздравления, – я ободряюще улыбаюсь. Я бросаю взгляд на экран – какое-то кино, которое они еще не видели, ведь они никогда не смотрят дважды один и тот же фильм. – Вы не против, если Ливви останется у нас переночевать?
Они снова смотрят на нее, словно уже забыли, как она выглядит. Потом переглядываются, словно разговаривая друг с другом одними бровями.
– Нет, конечно, – говорит папа, снова прислоняясь к подлокотнику, а мама ложится у него между ног.
– Можно нам заказать пиццу?
– О! – мама снова садится. – Я хочу крылышки, Куинн! – Потом она смотрит на папу. – Ты какую пиццу будешь, Дез?
– Ты знаешь, чего я хочу.
Она кокетливо улыбается. Я вздыхаю, Ливви усмехается.
– Мам, если ты, очевидно, знаешь, чего хочет папа, можешь заказать для нас? – Я поворачиваюсь к Ливви: – Ты какую пиццу хочешь?
– Любую.
Мама говорит:
– Конечно, милая, – и она машет, отсылая нас прочь.
Мы идем по темному коридору ко мне в комнату.
– У тебя такие милые родители, – говорит Ливви, бросая свой рюкзак у стены.
– Они такие не всегда. – Я сажусь на стул, думая об их криках, об их молчании и о том, как теперь они лежат на диване в объятиях друг друга. – Но да, они милые.
У меня звонит телефон. Я смотрю на экран, и его имя накрывает меня волной. Мое тело помнит его, скучает по нему, но моя голова не может избавиться от мысли, что Дестани с Джией встали между нами. Я смотрю на экран, пока он не перестает звонить.
Ливви сидит на краю моей постели с противоречивыми эмоциями на лице.
– Картер?
Я киваю.
Потом он пишет мне: «Как всё прошло с Ливви?»
Я выключаю звук на телефоне и кладу его в ящик стола – с глаз долой, из сердца вон. Потому что мне хочется написать ему, что всё прошло отлично. Когда мы с Ливви уходили с моим дневником, всё было великолепно. У меня были доказательства, что меня шантажировали Джиа с Дестани. У меня был мой дневник. У меня были Ливви и Картер, и всё складывалось просто чудесно.