Я сижу, покачиваясь, в темноте, глядя, как полумесяц постепенно скрывается за деревьями, думая о ней и беспокоясь. Если бы у меня был мой дневник, я бы составила список своих тревог.
Меня тревожит, что она была одна, когда упала.
Меня тревожит, что ей было больно.
Меня тревожит, что она плакала.
Меня тревожит, что она не плакала.
Меня тревожит, что она обижена на меня за то, что я не прихожу ее навестить.
Меня тревожит, что в ней не осталось ничего от той, какой я ее помню.
Меня тревожит, что, когда я наконец навещу ее, она меня не узнает.
Меня тревожит, что ее не станет раньше, чем я наберусь смелости, чтобы навестить ее.
Все эти тревоги не дают мне дышать, постепенно превращаясь в чувство вины, разрушающее меня изнутри, и страх, высасывающий из меня душу. Если я это не запишу, мой страх сделает намного больше, чем просто лишит меня дыхания. Мой дневник нужен мне прямо сейчас.
В то же мгновение телефон, лежащий у меня на коленях, издает звук, как по будильнику. Уже двенадцатый час ночи. Я хватаю его, и моим глазам едва удается сфокусироваться на односложном ответе Картера: «Ага».
Итак, мой дневник у Картера, но непонятно, читал ли он его. Я пишу, перепечатывая десять раз, прежде чем отправить: «Верни мне мой дневник. Ты ведь его не читал?».
Я вижу, как всплывают пузырьки его ответа, потом исчезают. Я уже готова взорваться, когда спустя еще десять минут он отвечает: «Можем обменяться завтра. Встретимся у моего шкафчика утром».
Он не ответил на мой вопрос. Почему он не ответил на мой вопрос?
Моя кожа немеет от покалывания. Может, он как моя мама – когда я задаю ей сразу несколько вопросов, она отвечает только на один. Может, он просто забыл ответить на этот крайне важный вопрос. Так что я пишу в ответ: «Ладно. А где у тебя шкафчик?»
Глава 3
Сделать до окончания школы
Его шкафчик в холле В, номер 177. Я стою у стены напротив в своих коричневых полусапожках на толстом каблуке и желтом платье с открытыми плечами. Я собрала свои неуправляемые волосы в пучок на затылке, сделала макияж, моя темная кожа блестит от детского масла, аромат духов легок и свеж. Нет, я не наряжалась специально ради встречи с ним, и нет, я не позирую у его шкафчика, встав со скрещенными ногами. Я всегда так выгляжу.
Но, если мой внешний вид вдохновит его быть ко мне чуточку добрее, разве мне есть на что жаловаться?
Вчера вечером он так и не ответил на мой вопрос, и я не могла уснуть, гадая, почему. Он ведь не мог прочитать мой дневник, да? Не стал бы так бессовестно вторгаться в мою личную жизнь? А что, если стал бы? Тогда он узнал бы всё, о чем я лгала. Узнал бы, какое я чудовище. Я прикусываю нижнюю губу, начиная нервничать, потому что, возможно, он расскажет всё остальным.