И страшно.
Я выползла из саней, оглянулась на Норова и негромко предупредила:
– Капля хмельного – и ты труп, понял?
Его матушка мне хорошо заплатила за протрезвление и ещё больше – за будущее без пьянства. И дорога окупилась, и на потом осталось.
– Ну, чали… – вскинулся невысокий тщедушный парень, опуская поводья. – Ну каплю-та… Ну, за дорожку ровную, за рожденье, за…
– А потом пошло-поехало? Нет, – безжалостно отрезала я, поправляя капюшон. – Выбирай: капля и Гиблая тропа или долгая и счастливая жизнь.
Норов тихо заскулил. Запряжённый в сани лохматый ездовой пёс – огромный, выше меня в холке, грязно-серый, – издал ответный поскуливающий звук, но не поддерживающе-унылый, а хихикающий.
Я улыбнулась и протянула руку к острой морде. На меня настороженно уставились блекло-голубые глаза. А люди… подождут. Часто псы меня боялись и шарахались, едва завидя. Но этот был очень благодарен за то, что больше ему не придётся подолгу сидеть в загоне, ожидая хозяина и работу.
– Не бойся, – прозвучало дико, ибо зверь возвышался надо мной косматым хищным холмом. Но он боялся. Чуял огонь. – Прошу. Мне надо передать. Вы же повязаны общей силой как одной кровью.
Он боязливо прижал острые уши и наклонился. Я мягко коснулась его лба.
– Вас называют псами, – прошептала еле слышно, – но я знаю, кто вы на самом деле. Помню, как вы выглядели до Забытых, и почему скрылись за такой внешностью. И почему пришли к людям. Помню. Мой друг… я оставила его с матушкой. Для защиты. Передай, что я скучаю. Просто передай.
В глазах вспыхнули голубые искры и погасли за тяжёлыми веками. От толпы донеслось сдержанное: «Цыц, не лезь!..» Я вздохнула. Да, в городе же что-то стряслось…
– Удачи, – я улыбнулась и повернулась к людям: – Вечер добрый. Что случилось?
– Да ты сама посмотри, чали! – начал один.
– Там, в остроге… – подхватил второй.
– Цыц! – снова заткнул народ староста и нервно вытер усы. – Чали, ты… наперёд руки покажи, – попросил беспокойно. – А то слухи-то… лишь слухи.
Я приблизилась и молча подтянула рукава куртки. Староста слеповато прищурился, снова вытер усы и распорядился:
– Паренька устроить и накормить. Зверя – тоже. Чали, не сочти за труд… глянуть. Странность у нас одна… с четвёртого дня. С вечера.
А что случилось вечером четвёртого? – сразу прикинула я. Да, зима. Внезапная и беспокойная. И беспокоящая.
– Показывайте, – я привычно спрятала лицо за капюшоном.
Солнцеясный, как и большинство поселений, скрывался за тремя стенами: за первой – загоны, склады и прочие хозяйственные постройки, за второй – город, за третьей – острог со старыми укреплениями, вторым рядом складов и домами городской верхушки. Далёкие остатки четвёртой стены, за которой прежде ставили дома для зимующих жителей деревень, давно поглотил дикий лес, сквозь который мы с боем прорывались полдня. И указывали оплавленные каменные клыки на одно – во времена Забытых тут побывал Зной, но город он не тронул. Не нашёл старой крови.