Палец вдавил гашетку, навстречу летевшему впереди аппарату хлестнула огненная струя из двух десятков снарядов, хорошо видимая в темноте ночи. Ничего не произошло а пришелец лениво вильнул в сторону. Толстую бронированную шкуру земные снаряды не пробивали.
Лицо сморщилось от досады, а истребитель проскочил за строй презрительно игнорирующих попытки землянина, летательных аппаратов пришельцев и начал стремительно разворачиваться, словно сокол, промахнувшийся во время первой атаки.
Ну не может пришелец одинаково прочно быть бронирован везде. У всего есть слабые места!
Впереди пламенели алым выхлопные струи десятка невидимых в ночи аппаратов пришельцев, один позади, остальные строем фронта впереди. Видимо совсем не опасаясь последнего землянина, они даже не увеличили скорость.
Это было очень обидно, но он лишь закусил губу, продолжая упрямо наращивать скорость пока не приблизился на расстояние менее километра.
Атакую последнего гада!
Несколько мгновений огненный бич пушечной очереди хлестал по корпусу пришельца и опять бесполезно.
Да чтоб тебя! В груди заклокотала ярость настоящего берсерка, а чувство беспомощности, которое он испытал перед совершенными боевыми машинами инопланетян лишь усугубляло ее. Они были банально лучше совершеннее земной техники. Это как полуголому дикарю с каменной дубиной в руках тягаться с закованным в сталь конкистадором. Но в этом мире не все предрешено уровнем развития военной техники. Бывало и инкская доблесть и храбрость валили в прах испанцев.
Он не уйдет без сбитого пришельца!
— Держись, гад! — промычал сквозь зубы летчик непроизвольно прикусывая губу. Тонкий алый ручеек потек по подбородку а человек, сжался в комок каменно-твердых мускулов, всей силой, всей волей, заставляя себя не отводить взгляд от приближавшегося корпуса противника.
В этот момент решившийся на крайность человек и его верный самолет слились, стали единым телом. Все, что чувствовал там, на высоте самых высоких гор, юноша-пилот, передавалось его крылатой машине. Она словно задрожала, готовясь к неизбежному. Все, что чувствовал человек, судорожно сжимая пальцами штурвал, испытывала и она: ненависть, жажду мести и страх смерти, испытывала и его рукотворная птица.
— Ааааа! — вырвался из сведенных судорогой губ крик, только глаза сверкали яростью и обреченностью — их истребителю закрывать нельзя.
Он приготовился к мгновенной смерти. И вдруг, как ему показалось — на расстоянии вытянутой руки, пришелец не выдержал. Скользнул вверх, и, когда впереди вспышкой молнии, мелькнуло брюхо, летчик, нажав гашетку, в упор распорол ее огненной струей и неуязвимый аппарат инопланетян окутался дымом.