Взгляды всех присутствующих устремились на Магистра. На его палец. На меня. Потом снова на Магистра.
Эдакая немая сцена, или, как сказал бы мой старик-отец, картина Репина «Приплыли».
Но, в принципе, я был к этому готов. Это был мой косяк, как я и говорил, мне и нести ответственность.
Виталик нарушил молчание первым. Он повернулся к Магистру, опасно сощурившись, и вежливо у него поинтересовался:
– А не охренел ли ты в атаке, Оберон?
– Я с самого начала говорил, что охота идет за физруком, – заявил Магистр. – Что именно он – корень и причина всех бед.
– Да-да, – сказал Сумкин. – Именно поэтому после смерти… как бы смерти Чапая в Подземелье Зеленых Гоблинов, Кристоф пришел сюда за остальными. Мы все были в его списке, давайте не станем этого отрицать.
– Реально был какой-то список? – спросил Гарри.
– Ну, воображаемый список точно был, – сказал Федор. – И я сильно сомневаюсь, что в нем не было и тебя тоже.
– Не понимаю, почему вы все говорите в прошедшем времени, – сказал Кевин. – Кристоф мертв, но тот, кто его послал, явно нет, и список до сих пор существует. Нападения ведь начались до Кристофа. Здесь вы все, конечно, в безопасности, дворец укреплен, столица накрыта защитным куполом, но стоит нам выйти за его пределы… В общем, я рекомендовал бы всем ходить с оглядкой, пока мы все не утрясем.
– Утряс уже один такой, – заявил Магистр. – Столько утрясателей собралось, что аж плюнуть некуда.
– Ты сегодня как-то особенно хамовит, Оберон, – заметил Виталик. – Может, у тебя случилось чего? Так ты скажи нам, не держи в себе. Скорее всего, это возрастное, так бывает.
– У меня случилось, – сказал Магистр. – У меня случилась целая команда сотрясателей основ и разгибателей скреп, а ответственности у них меньше, чем понятий о гигиене у какого-нибудь вонючего гоблина. Долбоклюй на долбоклюе сидит и долбоклюем погоняет. Один написал глючный код с постоянной рекурсией, которая грозит навернуть все мироздание, другой, сам того не желая, уничтожает все живое и неживое вокруг, третий построил свою империю, и больше ничего его не колышет, крестись оно все конем, четвертый ни убить никого, ни сам умереть толком не может, а пятый и вовсе Сумкин.
А про Бордена он ничего не сказал. Потому что Борден ему нужен.