Она побледнела, и ему стало немного жаль ее. Но только немного.
- Чего вы хотите, мистер Кавалли?
Ее официальный тон что-то в нем задел, но он не показал виду.
- Для вас время действовать давно прошло. - Он облокотился о внушительный дубовый стол и скрестил ноги.
Она плотно обхватила себя за талию. Ее пальцы напоминали когти.
- Никогда не поздно осознать свою неправоту. И никогда не поздно что-то исправить.
- Наверное… в вас говорит страх гибели. - От изумления он даже перестал злиться.
- Вовсе нет. Что бы вы ни планировали, мне на данном этапе уже все равно. Вот если бы я могла что-то предпринять, чтобы Алессандра…
- Она моя. Я не откажусь от нее ни за что на свете. Она подтвердила свой выбор шесть дней назад. И выбирает меня каждую ночь, - бесстыдно добавил он.
- Знаю. Я уже утратила ее уважение, что хуже любых ваших действий. И все же прошу не забывать, что ни в чем происходящем ее вины нет.
- Моя мать тоже ни в чем не была виновата.
- Я поступила так, как считала в то время правильным по отношению к своей семье. Долгие годы я мирилась с выходками сына. Старалась исправить последствия его поступков. Ко всему остальному я очерствела - у меня не осталось ни милосердия, ни доброты, ни даже любви. Он все из меня высосал… Я лишь исполняла свой долг по отношению к Лео и Массимо. Я… лишила их привязанности.
- У них была крыша над головой, еда, убежище от бурь. У меня не было ничего, - отрезал Винченцо, тяжело дыша.
У него даже детства не было. Вот какую цену он заплатил за ее безжалостность. В детстве он не был ребенком.
Она надолго отвернулась. Он провел дрожащей рукой по волосам.
- К вашей чести, ваши внуки - не те чудовища, какими я их себе представлял.
С каждым днем Винченцо все больше понимал: вера Алессандры в Лео и Массимо не была куплена ни богатством, ни подарками. Пришлось нехотя признать: она питает к Лео и Массимо неподдельную привязанность, хотя не связана с ними узами родства. Хуже того, он понял - с трудом и болью, словно проглотил осколок стекла, - что такая связь с братьями Брунетти существует и у него. Он сидел за одним столом с ними, слушал, как они привычно перешучиваются, и, чувствуя себя посторонним, тосковал по связи, на которую имел полное право… Это была совсем особая пытка.
Алессандра надеялась, что он каким-то образом пересечет водораздел и наладит с ними отношения - теперь, после всего, что он сделал, чтобы низвергнуть их, после ожесточенной ненависти, какую он лелеял в себе больше двадцати лет… Ее надежда наивна и жалка, и он отказывался ей потакать.