Чуть больше чем через месяц мне предстояло сменить место службы — отправиться в Брюссель в качестве Посла России в Бельгийском Королевстве, в обязанности которого вменялось также развитие отношений с НАТО и Западноевропейским союзом. По поводу моего назначения в нашей прессе было немало пересудов. Кто-то усматривал в нём стремление Козырева избавиться от претендента на министерский пост, кто-то предполагал, что я захотел «отсидеться» в престижном Брюсселе для того, чтобы занять министерский пост на Смоленке, когда он освободится после предрекавшейся многими скорой отставки Козырева. Правда была банальной. Идею о возможности отъезда в Брюссель мне подал Адамишин ещё в 1993 году. Тогда министр резонно заметил, что мне надо «ещё поработать». В 1994 году стало ясно: моим надеждам на «прорывное» политическое урегулирование в бывшей Югославии не суждено было сбыться. Отклонение боснийскими сербами плана Контактной группы показывало: югославское урегулирование выходило на новую, не самую близкую к солнцу орбиту. В то же время в Брюсселе возникала интересная интрига вокруг перспектив наших отношений с Североатлантическим альянсом, которая меня интересовала. У детей был самый подходящий возраст — 9 и 6 лет — для того, чтобы временно сменить место жительства.
Однако прощание с Белградом, как оказалось, было лишь временным.
В июне 1995 года я из Брюсселя приехал в Москву в отпуск. В это время, по определению официального представителя МИД России Михаила Димурина, «ситуация в Боснии и Герцеговине накалилась до предела, требуя экстренного подключения всех каналов воздействия». Мне предложили вновь отправиться по знакомому маршруту Белград — Пале. Разговор с Милошевичем показал, что президент не на шутку встревожен происходящим и его раздор с руководством боснийских сербов зашёл очень далеко. Милошевич не возражал против моего контакта с ними в Пале, однако впервые не дал машину сопровождения. До границы с Боснией пришлось добираться по пробкам и светофорам, дорога заняла значительно больше обычного времени.
В столице боснийских сербов за обеденным столом восседало всё «политбюро»: Караджич, Краишник, Колевич, Плавшич, Буха. Их рассуждения носили отрешённый характер: нам ничего не остаётся, как плыть до другого берега. Тот факт, что против них всё более решительно поворачивалось не только мировое сообщество, но и Белград, казалось, не поколебал уверенность боснийско-сербского руководства в том, что продолжение военной конфронтации принесёт искомые результаты. Термин «компромисс» ими по-прежнему не воспринимался.