– Мыслю, великий государь, что признавать нам надобно царя и короля Юрия. Ущерба для царской чести тут нет – все владения его у татар и османов забраны, на саблю взяты. А потому турки сразу свои притязания к нам уберут на время, ибо не могут требовать от нас то, что у них Юрием Львовичем силой отнято. Вот пусть теперь с ним воюют и попробуют свое наследие вернуть. А мы посмотрим, как у них получится, и войско наше к новым походам лучше подготовим.
Василий Васильевич говорил осторожно, тщательно подбирая слова. Ведь именно ему царь поручил провести строгий «разбор» для оценки численности, вооружения и подготовленности всех войск Московского царства – война с турками показала, что нужны обширные реформы. Требовались полки «иноземного строя», старые порядки и устроение себя полностью дискредитировали. Прежней ратью и со старинными устоями войну против турок не закончишь победой. Главное – нужно упразднять местничество – свары среди воевод играли на руку неприятелю и привели ко многим поражениям, зачастую очень «срамным».
Однако начинать реформы было боязно – за «старину» цепко держался патриарх и вся родовитая знать. Московское боярство прекрасно осознавало, что потерпит ущерб и потеряет вековые привилегии, и этому яростно противилось, ополчившись за все «свое» против всего «иноземного». И первым пострадал боярин Матвеев – большой поклонник «запада», и царивших там обычаев и порядков.
– Я так понимаю, что под «Новой Русью», великий государь, готский король считает Тмутаракань, древнее владение русских князей, и ту новую Волынь, которая на восточном краю «Дикого Поля». Ущерба для царской чести никакого нет, он ведь не польские крули, что в гордыне своей писались «королями Русскими». А теперь пусть ляхи за титул сей с Юрием Львовичем лаяться будут накрепко, ровно две голодные собаки друг с дружкой сцепятся в сваре! Так что пусть будет называться королем западной «Червонной Руси», что Галицией также именуется. Это в угрозу полякам станет серьезную, а нам токмо выгоду принесет.
Боярин Иван Милославский посмотрел на задумавшегося царственного юношу и перехватил взгляд Голицына – тот чуть кивнул с одобрением. Таким шагом Москва получала южного союзника не только в татарском, но и польском вопросе – ибо не оставляла готскому королю выбора, и принуждала его воевать за свои интересы.
– Но своенравен готский король, да и обиду затаил, что с ним приказные людишки сотворили, – Василий Васильевич говорил негромко, – однако в нашей помощи он сейчас зело нуждается. Полона из Крыма, говорят, тысяч тридцать народа привел – а их всех прокормить нужно. Да и к войне с османами готовится – а войско у него небольшое, однако вооружено превосходно и выучено отменно. А потому, если мы полки свои ему на помощь отправим, то к нашей пользе сие будет – потребуем чтобы король передал нам за помощь десять тысяч своих ружей и сотню пушек, они у него гораздо лучше тех, что в Пушкарском приказе отливают.