вдоль и поперек, считал не без основания, что хорошо знает родной край. Но теперь приходилось давать «новые-старые» названия, чтобы самому не запутаться и иметь какое-то представление о существующих реалиях.
Сейчас, тщательно нанося на карту значки, и старательно выводя пером, макая его кончик в чернильницу, знакомые с детства названия – Ясиноватая, Авдеевка, Красногоровка, Марьинка и Докучаевск – Галицкий сомневался, а точно ли слободы находятся на том же самом месте. Совершенно незнакомые балки и овраги, множественные перелески и рощи, заросли кустарников и ручьи – тут нужно прожить немало лет, чтобы разобраться во всем хитросплетении рельефа.
Взяв в руки «карандаш», стерженек графита, обмотанный тканью – Галицкий стал штриховать очерченные овалы, рисуя внутри маленькие деревья. Лесов и перелесков, дубрав и рощ хватало с избытком, но к 21-му веку они были выведены практически напрочь, сохранившись в немногих охраняемых природных зонах.
Теперь такого безобразия он здесь постарается не допустить – слободы обязывались взамен каждого срубленного дерева высаживать пару саженцев, дабы зеленые массивы не только не оскудели в размерах, но и увеличились хоть на немного.
Более того, Юрий прекрасно понимал, к чему может привести бесконтрольная распашка земли, как говориться, от края до края. Потому принудительно обязывал старшин и старост следить за размерами полей, чтобы они не превышали двадцати десятин. И обязательно разделялись лесополосами, которые должны были высаживать сами хлеборобы. За отсутствие таковых обкладывался двойным сбором не только злостный нарушитель княжеского указа, но и вся слобода.
Именно в насаждении круговой поруки Галицкий видел возможность справиться со злоупотреблениями, пресекая их на корню. А то дай селянам волю, то они все окрестности разорят похлеще любых ногайцев – леса вырубят подчистую, рыбу выловят, «копанок» нароют, землю вокруг загадят так, что тошно ходить будет.
Шалишь!
Даже обычное дерьмо в ход идет!
Возле каждой слободы приказано ставить на отдалении ямы, в которых должна была доходить селитра, или ямчуга, как здесь ее называли – важнейший компонент пороха. Туда и сваливали нечистоты, вперемешку с золой и известью. Дело это нехитрое и всем знакомое, особенно беглецам из Московского царства – там на этот счет грозные указы были, один другого страшнее карами разными за нерадение.
А при тех ямах усадьбы ставили с варницами, при каждой «ямчужного дела мастера» обретались. Жизнь их проходила в сплошном зловонии, на изрядном отдалении от «общества» – запашок ведь шел от мест весьма специфический. Как и от золотарей, что в бочках на телегах должны были каждодневно вывозить «стратегический материал» из всех городских и слободских выгребных ям.