— Какую еще дочь?.. — пролепетал Алеша.
— Анастасию Ягужинскую, от первого брака. Ты что, не знаком с ней?
Алексей ничего не ответил. Он растерянно обтер лицо, размазывая грим.
— Ты что молчишь-то? — Белов потряс Алексея за плечо. — Не слышал, что ли, — государыню хотели отравить.
— Анна Гавриловна-то здесь при чем? — растерянно спросил Алеша.
— Не нашего ума это дело. Взяли — значит виновата.
Какая же она отравительница? Алексей вспомнил вдруг ее руки с холеной, словно прозрачной кожей. Он стоит истуканом, а руки хозяйки шарят по его телу, выискивая, куда бы сунуть кошелек. Больно будет таким ручкам в кандалах. Молил он судьбу, чтоб лишила его постылой ласки благодетельницы, — да разве так? Разве желал он такой жестокости, чтобы помчали ее на допрос. Добра ведь она была, Анна Гавриловна…
— Очнись ты наконец! Котов из норы вылез и по начальству побежал, а уж зловещ…
— Тоже мне новость! Я давно ареста жду.
— Да пойми, наивный человек, я не про наш Сухарев подвал говорю! Котов меня в коридоре за пуговицу поймал и ласково так начал выспрашивать — бывал ли ты в бестужевском дому, почему так обласкан, туда-сюда… А сам вроде бы в ответах моих и не нуждается. Деловит и весел! Чуешь, куда гнет? А ну как тоже в коляску да на допрос…
Алексей похолодел.
— О чем меня допрашивать?
— Найдут. Ты записки ее носил?
— Полгода назад вроде отнес одно письмо. А куда, убей бог, не помню.
— Там вспомнишь… У них, брат, на дыбе вспоминают. Бежать тебе надо и немедля, потому что Котов рыщет, а он времени зря терять не будет.
— Бежать, прямо сейчас? А спектакль?
— Отыграй свой спектакль. Домой не ходи. Там могут засаду устроить. Деньги у тебя есть?
— Хватит, но ведь… — Алеша плохо соображал, — надо теплое взять, книги и еще… глобус.
— Какой, к черту, глобус? Ладно, я твои вещи сам соберу. Теперь слушай меня внимательно. Школа мне давно опостылела, ты знаешь. Словом, я бегу вместе с тобой.
Алексей, широко раскрыв глаза, уставился на Александра.
— Тебе-то зачем? Одумайся, Сашка! Без паспортов мы не люди. Котов два наших имени в одно соединит. Решит, что и ты в это дело замешан.
— Это мне решать, куда я замешан, а куда нет. Я не могу оставаться в Москве. Мне в Петербург надо. Понимаешь? Надо! А ты в Кронштадт к Чичигову открывать новые земли.
— Начинаем, начинаем, мадам… мосье… — донеслось со сцены.
— Чичигов в Лондоне. Какой Кронштадт? — чуть ли не со слезами крикнул Алексей.
— Ладно. Потом решим, куда бежать. Сразу после спектакля приходи к Грузинской Богоматери. Знаешь? На Старой площади. Я там буду.
Представление не клеилось. Внезапность замены давала себя знать тем, что дух пьесы не улавливался играющими. «Трагедия о Полиционе» была написана в стиле высокопарном, и актеры непроизвольно навязывали этот стиль фривольной «Гонимой невинности».