Небольшая группа из трёх молодых парней и пары мужчин в возрасте явно собрались на работы и сейчас сгрудившись в круг смолят папиросы и ржут над чьей-то шуткой. Престарелый Арон уже занял свой стратегически важный наблюдательный пункт на лавочке и о чём-то громко переговаривается с такой же ветхой армянкой, бабушкой Анаит. Пятилетняя Песса за уши тянет из будки Пирата, тот лениво зевает и трясёт головой пытаясь избавиться от докучливой помехи. На галерее стоит моя мама и озабоченно осматривает двор.
— Миша! — громко и облегчённо восклицает она. — И где ты идёшь? Я таки волнуюсь уже. Ушёл и ничего не сказал, нельзя так маму нервировать, у меня ж больное сердце!
— Ой, вей! Ви только поглядите. У старой больной еврейки народился маленький гойский сыночек! Фира, ви делаете мне смешно! Когда ви успели уже вчера забэрэменеть и сегодня родить, если третьего дня были совершенно здоровы и бэздэтны? — рыхлая пожилая еврейка, переваливаясь с боку на бок словно хромая утка, подходит к ожидающим её молодухам и ставит свою корзину на гранитную плитку, вымостившую двор, явно настраиваясь на большой и вкусный утренний скандал. Мама уже собирается дать отповедь нахалке, но я успеваю её опередить.
— Мама! Берегите свои нежные нервы и драгоценное здоровье. Не надо тратить их попусту на кого попало, вам за это не платят. И не обращайте внимания на эту вздорную женщину, с которой я ещё не знаком совсем, но уже совершенно забыл за неё навсегда. Просто у некоторых людей слова как воробьи, они клюют мозг и гадят в голове если их не выпустить наружу. Вот они и держат свой рот открытым всегда, чтоб клевать мозг и гадить другим!
В полной тишине я прохожу через весь двор, поднимаюсь на пару ступенек по лестнице и оглядываю замерший в изумлении народ.
— Уважаемые, а что вы так на меня смотрите? На мне узоров нет и цветы не растут! — и взглянув на мамину неприятельницу, с наигранным возмущением добавляю: — Женщина! Да вы во мне дырку взглядом прожжёте! — расхожий парафраз из моего времени и здесь возымел успех. Народ улыбается и раздаются смешки.
— Фира! Таки этот малолетний нахалёнок и есть тот самый Миша, внук того самого Иосифа? Нам шо, было мало того што Йося обобрал пол Одессы и сделал ноги до Амэрики, так он ещё и внучка своего прислал до нас, шоб тот добрал остальное у несщастных оставшихся? У нас шо, своих бандитов мало? Таки вон, полный двор такого щастья! И зачем нам ещё?
Я не знаю, чем бы окончился зарождающийся скандал, но тут раздался негодующий вопль Сониной мамы:
— Соня! Это шо такое? Я тебя спрашиваю! — и тётя Бэлла разъярённой фурией вылетает из своей квартиры на галерею, потрясая синими сатиновыми трусами. Упс! Моими трусами. Я ж вчера совсем забыл за них, и они так и остались лежать в Сонечкиной корзинке.