Что до развлечений, то некоторые театры, например, Корша, присылали студентам билеты на галерку, а цирк Саламонского — медные бляхи, они заменяли контрамарки. Жившая здесь учащаяся молодежь пользовалась также правом бесплатного входа на художественные выставки.
Конечно, Ляпинка, где шумно и беспокойно, витал дух богемы, где случались дебоши, — это общежитие мало подходило для необщительной и всегда внутренне сосредоточенной, сдержанной Голубкиной, но зато за жилье ничего не надо платить, и именно это обстоятельство заставило ее поселиться в студенческом доме на Большой Дмитровке.
Осень, опустели бульвары. Опавшие листья на аллеях и газонах. Временами моросит мелкий, как сквозь сито, дождь. Но бывают и солнечные ясные дни. Анна знакомится с широкой неугомонной московской жизнью, столь разительно отличающейся от тихого сонного мирка маленького Зарайска, приглядывается к людям, прохожим. Громады многоэтажных зданий, всевозможные вывески, суета и толчея в центре, на главных улицах, бесконечный поток экипажей (можно подумать, что лошадей в городе не меньше, чем людей), зеркальные витрины роскошных магазинов, обилие булочных заведений, кондитерских, колбасных, винных, пивных и прочих лавок.
У ограды Василия Блаженного взрослые и ребятишки кормят голубей вареным горохом, который продают тут же старушки по копейке за пригоршню. В Охотном прохаживаются околоточные, разносчики предлагают селедку, на тумбе сидит подвыпивший парень и, наигрывая на разбитой трехрядке, напевает: «Ты, гармошка-матушка, лучше хлеба-мякушка…»
В магазинах идет осенняя, со скидкой, распродажа готового платья. В магазине мадам Авроры в Газетном переулке вблизи Дмитровки — капоты пикейные, батистовые, сатинетовые… Дамские полусапожки… Все, что угодно, — французские духи, платки из козьего пуха, фосфорные и серные спички, александропольская ромашка от насекомых, крученые папиросы «Красотка» и «Плутовка», зернистая икра, мятные пряники, черный и цветочный чай…
На рынке, куда однажды попала Голубкина, она увидела телеги огородников со свежей кочанной капустой, которая хорошо уродилась в том году, с картофелем и всякой зеленью. И это напомнило вдруг милый родной Зарайск…
Город жил по своему, заведенному исстари порядку. Полиция устраивала многократные облавы на бродяг и оборванцев в Сокольнической роще, на Хитровской площади. По ночам доносились с улицы свистки дворников, сторожей…
Начался, набирал силу театральный сезон. В Большом театре — волшебный балет «Конек-горбунок, или Царь-девица», оперы «Фауст» Гуно, «Волшебная флейта» Моцарта, «Демон» А. Рубинштейна, «Руслан и Людмила» Глинки… В Малом, где еще газовое освещение, идет трагедия Шекспира «Отелло, венецианский мавр» с Ермоловой, Ленским, Южиным, Правдиным. Пьеса Лопе де Вега «Звезда Севильи», драма князя Сумбатова «Цепи»… В заново отделанном театре Корша в Богословском переулке — комедия Островского «На всякого мудреца довольно простоты», драма Чехова «Иванов»…