Что касается моего счета, то я уже давно прошу его прислать. Г-н Кэсберн вполне мог бы это сделать, так как не знать, в каком состоянии взаимные расчеты, просто неразумно. Вновь прошу прислать мне счет и сделать это безотлагательно.
109
Живерни,
21 июля 1884 г.
Дорогой господин Дюран-Рюэль,
Благодарю за перевод на 200 фр., который я получил вчера. Но до чего же мне больно знать, что Вам сейчас приходится так тяжело, и брать у Вас деньги, которые Вы добываете с таким трудом! Правда, они мне очень нужны, так как расходы все растут и я не знаю, как выкручусь; и все-таки я твержу себе, что не имею права просить у Вас денег. Прошу Вас, напишите наконец откровенно, не слишком ли это большая обуза для Вас и не нужны ли Вам те суммы, что Вы посылаете мне, на какие-либо другие более важные расходы. Я написал Кайботту, но он не отвечает, и я сильно опасаюсь, что сейчас он не в состоянии мне помочь.
Сколько у Вас, должно быть, сейчас забот, и как я был бы рад, если бы мог не быть для Вас обузой! Все это совсем невесело. Напишите мне и не бойтесь сказать чистую правду.
110
Живерни,
27 июля 1884 г.
Дорогой господин Дюран,
Я чрезвычайно обеспокоен Вашим молчанием. Рассчитывал получить от Вас письмо вчера, но ни вчера, ни сегодня ничего нет. В чем дело? Вы, несомненно, получили письмо, в котором я просил откровенно сказать, в состоянии ли Вы помогать мне без особых затруднений для себя; но если дело обстоит так, как я опасаюсь, меня удивляет, почему Вы не отвечаете; ведь [сейчас] я должен принять все предосторожности, найти ходы, которые позволят мне продавать свои вещи, не нанося слишком большого ущерба нашим взаимным интересам.
Самое лучшее было бы, конечно, узнать, что Ваши дела налаживаются, но, увы, я боюсь, что Ваше мужество и вера в будущее не принесли Вам заслуженной награды. Как бы там ни было, немедленно напишите мне. Я должен твердо знать, что мне делать.
111
[Живерни],
29 июля 1884 г.
Дорогой господин Дюран,
Только что получил Ваше письмо. Вижу, что у Вас самого ни гроша — это совершенно ясно, хотя и очень печально. Но почему [Вы] не отвечаете на мое последнее письмо? Мое положение здесь становится совершенно невыносимым, и я очень боюсь, как бы не наступило такое время, когда [и] я, и Вы, и все мы дойдем до того, что я уже не смогу продать ни одной картины. Не знаю даже, что Вам сказать. Просить у Вас денег мне кажется неудобно, так как я боюсь, что у Вас слишком много иллюзий и что выйти из положения Вам не удастся. А в таком случае придется, может быть, пожалеть о том, что по возвращении моем из Италии Вы не позволили мне самому продавать мои картины — тогда еще можно было это сделать, не повредив Вам. Опасаюсь, что нас, несмотря на всю Вашу великолепную стойкость, вновь ожидает нищета. Но что делать, когда нет денег? Напишите мне откровенно, потому что ожидание совершенно невыносимо. Только не подумайте, что я сомневаюсь в Вас; нет, я просто боюсь, что Вы все еще надеетесь выйти из тупика, а это Вам не удастся. Подходит конец месяца, я предполагаю, что Вы едва ли сумеете дать мне денег, и тем не менее уповаю на это, хотя и твержу себе, что поступаю дурно, беря их у Вас.