Я страшно огорчен разногласиями с Вами, но повторяю: я хочу, чтобы у Вас не было никаких сомнений насчет моих замыслов и намерений. Я хочу взяться за большие картины и займусь ими, как только завершу некоторые вещи, но не могу ручаться, что сделаю эти большие картины за несколько дней, потому что их надо написать хорошо — это главное. Словом, постараюсь сделать все, что в моих силах. Но я по-прежнему удивлен тем, что, лично делая мне заказ, г-н Герц не поинтересовался ценой, равно как и упустил из виду, что ему хочется иметь картину той школы, которую он не любит. Короче говоря, я совершенно ничего не понимаю, потому что если он исходит из цены, которую уплатил г-н Клаписсон за свою и на которую, по Вашим словам, Вы тоже почти согласились, то эта сделка непременно окажется невыгодной и для Вас, и для меня.
Надеюсь, тем не менее, что все это закончится благополучно и Вы рано или поздно согласитесь, что я был прав. Во всяком случае, не сомневайтесь в честности моих намерений и верьте в безраздельную мою преданность.
143
Живерни,
12 января 1886 г.
Дорогой господин Дюран,
Напоминаю Вам об отсылке картин в Брюссель и всячески прошу позаботиться о них. Распорядились ли Вы взять картину у Фора и получили ли наконец «Ферму в Бордигере»? Вы же знаете, какое важное значение я им придаю. Я послал список своих полотен г-ну Маусу и предупредил его, что они скоро прибудут. Надеюсь также, что Вы сумеете прислать мне деньги. Перестройка моей мастерской подходит к концу, но за нее надо расплатиться. Рассчитываю на Вас; сколько мне надо — Вы примерно знаете.
144
Живерни,
23 января [1886 г.]
Дорогой господин Дюран,
У нас всегда получаются маленькие недоразумения, и Вы очень часто неверно истолковываете те замечания, которые я позволяю себе сделать. А я ведь неоднократно говорил Вам, что знаю, на какие жертвы Вы шли ради нас, знаю Вашу изумительную преданность делу и поступил бы крайне несправедливо, если бы усомнился в ней; но столь же часто я писал Вам, что Вы, по-моему, совершаете ошибку, стараясь пореже выставлять наши полотна. Что же касается исчезновения наших или, вернее, моих полотен, так как я не склонен путать сюда своих друзей, то Вы, разумеется, понимаете, что видеть, как исчезают вещи, которые ты непрерывно создаешь, и страшно, и несколько оскорбительно для самолюбия. Я, разумеется, догадывался по Вашим разговорам, что большинство моих картин заложено, так как Вы добываете под них деньги; именно поэтому я тревожусь и расстраиваюсь. В самом деле, те вещи, которые еще у Вас, уплывают в Америку; а остальное отдано в залог и, без сомнения, надолго. Что же остается во Франции? Я, конечно, верю в то, что Ваши надежды на Америку оправдаются, но мне, прежде всего, хочется, чтобы мои картины знали и покупали здесь. Все это очень трудно, не спорю, но я сильно встревожен, а к тому же капризен и надоедлив.