Вот другой пример. Шаванн дал мне для какой-то распродажи в благотворительных целях очаровательную картину, фрагмент одного из его марсельских панно. За отсутствием покупателей эта вещь осталась у меня и была оценена в 265 фр. Затем я продал ее Руару за 300 фр. На распродаже его собрания любитель из Берлина купил названную картину за 68 000 фр., причем Лувр до самого конца пытался перебить у него эту картину.
Шаванн был большой художник, но понимали его тогда лишь немногие знатоки да кое-кто из собратьев по ремеслу. Талант признали за ним только после его смерти, но до конца он все равно не был понят. Так было с Делакруа, Коро, Домье, Бари, Милле, Руссо, Мане и всеми великими художниками минувшего столетия, так останется и впредь, пока мода будет определяться снизу, а не сверху, как это было в старину, когда вкусы диктовались просвещенной верхушкой.
Незадолго до смерти Пюви де Шаванн, который был не только великим художником, но сердечным человеком и преданным другом, сказал мне буквально следующее: «Я всегда был верен вам и, если не считать больших государственных заказов, всегда продавал свои вещи только вам, но тут нет особой моей заслуги, потому что к моим картинам никто никогда не приценялся».
Дега, с которым у меня также завязались прочные отношения и который также продал до этого лишь несколько второстепенных вещей, уступил мне для начала целую партию пастелей и картин, привлекших к себе так мало внимания, что я, несмотря на крайне низкие цены, лишь с большим трудом сбыл их по истечении ряда лет. Часть этих вещей у меня приобрел Фор, мой давний знакомый, с которым я очень сблизился во время своего пребывания в Лондоне, где мы жили с ним в соседних домах на Бромптен Кресент; позднее я выкупил у него эти картины. В нашей коллекции на улице Ром есть одно небольшое полотно Дега, относящееся к тем временам. Это «Беговые дрожки» — я купил картину за 1000 фр. и продал Фору за 1500, а через пятнадцать лет выкупил у него за 10 000. Есть в нашей коллекции и другая картина Дега — «Лошади на лугу», купленная мною у художника за 850 фр., проданная Тиссо за 1000 фр. и позднее выкупленная у него. К тому же периоду относятся различные другие вещи, которые я сбыл в Лондоне. Одна из них — «Балет „Роберт-дьявол“», купленная у Дега за 3000 фр. и проданная г-ну Йонидесу за 200 фунтов, вместе со всей коллекцией последнего перешла по его завещанию Южнокенсингтонскому музею. При жизни Йонидесу давали за нее 10 000 фунтов, но он отказался. Интересно, сколько она стоила бы сегодня! Дега уступил мне также «Балерин на уроке», которых я продал Сиккерту и за которых, еще много лет тому назад, сенатор Кларк уплатил 80 000 фр. Сейчас эта картина стоит по меньшей мере вдвое дороже. Я же дал за нее Дега 1500 фр. и перепродал ее Сиккерту за 2000. С полдюжины других полотен я уступил одному портному в Брайтоне, после смерти которого, лет 20 тому назад, они — я, к сожалению, об этом не знал — были проданы за бесценок у Кристи и вновь куплены в Париже Манци и разными другими торговцами. Все это первоклассные произведения. Одно из них, «Балерины на уроке», купленное мною у Дега за 3000 фр. и проданное за 200 фунтов, стоило бы сегодня 500 000 фр. Оно не менее красиво, чем другая картина под тем же названием, за которую Фор заплатил 4000 фр. Позднее я выкупил эту последнюю за 100 000 фр. и перепродал полковнику Пейну за 125 000. Сегодня многие наши американские клиенты с радостью дали бы за нее полмиллиона франков.