Эти произведения свидетельствуют о столь неколебимой концепции, что публика в массе своей еще очень нескоро примет их. Однако любители на них уже нашлись, причем эти любители — не первые встречные. Как картины, эти вещи раздражают… Но, будучи использованы как декоративные произведения, вывешенные на подходящем месте, они представляют собой бесспорный интерес с точки зрения света и правдивости эффекта. Они еще долго не взломают двери официальных выставок: они не войдут, а просочатся туда…
Подлинными пейзажистами среди импрессионистов являются гг. Клод Моне, Сезанн, Писсарро и Сислей. Их пейзажи не спутаешь — нужно только внимательно к ним присмотреться; но, с нашей точки зрения, им всем свойствен непростительный недостаток: дерево в них превращается в нечто вроде бестелесного призрака, а ствол его и ветви, которым, равно как телу и членам человека, присуща своя красота, обладают лишь одним неопределенным свойством — неподвижностью телеграфного столба и напоминают какие-то бесформенные палки…
Мадемуазель Берта Моризо, находящаяся как женщина и талантливая художница в особо выгодном положении, безусловно способна заставить публику и критику вновь и вновь возвращаться к ее произведениям. Она владеет пастелью с той же обаятельной непринужденностью, что Розальба Карьера в восемнадцатом веке. Она тонкая колористка, которая умеет подчинить все общей гармонии трудно сочетаемых оттенков белого и не впасть при этом в слащавость… Лица и одежда у нее исключительно живо написаны.
Г-н Дега также пишет для утонченных натур, но, разумеется, более выразительно и порывисто… Он выбрал специфические уголки парижской жизни: кафе на бульварах, кафе-концерты Елисейских Полей, кулисы и балетные репетиционные залы Оперы. Он входит в них как человек, умеющий чувствовать, мыслить и насмешливо наблюдать, как быстрый и опытный рисовальщик. У него легкий, тонкий и ярко самобытный талант. Завсегдатаи теперешних Салонов слишком пресыщены, чтобы оценить его тонкие этюды, которым соответствует в литературе короткая острая новелла.
Г-н Ренуар — подлинный импрессионист, но его было бы правильней назвать импрессионистом-романтиком. Наделенный сверхчувствительным темпераментом, он вечно боится чрезмерной определенности. Сделай он еще несколько мазков для того, чтобы подчеркнуть в «Бале на Монмартре» статичные элементы, — столы, скамьи, стулья и группы танцоров и собеседников сохранили бы подлинную динамичность, лучи света — свою трепетность, а картина в целом приобрела бы правдивость, которой ей сейчас не хватает. Портрету нашего друга Спюллера недостает определенности черт, но его лицо выразительно: глаза думают, тело живет. Портреты г-жи Альфонс Доде и г-жи Жорж Шарпантье хорошо передают сходство. Портрет мадемуазель Самари так удачно живописует физиономию бойкой субретки и так полно воспроизводит специфическую атмосферу сцены, что, глядя на него, вспоминаешь живые наброски Фрагонара — не в плане конкретных сравнений, но в аналогичности чисто французского темперамента, воплощенного в портретной живописи.