1
[Алжир, март 1881 г.]
Дорогой господин Дюран-Рюэль,
Попытаюсь Вам объяснить, почему я хочу выставиться в Салоне. Во всем Париже едва ли наберется пятнадцать любителей, способных оценить художника без помощи Салона, и тысяч восемьдесят человек, которые не купят даже квадратного сантиметра холста, если художник не допущен в Салон. Вот почему я ежегодно посылаю туда два портрета, хотя это, конечно, очень мало. Кроме того, я не разделяю маниакальное убеждение в том, что вещь хороша или плоха в зависимости от места, где она выставлена. Одним словом, я не желаю тратить время впустую и дуться на Салон. Я даже не хочу делать вид, что дуюсь. Я просто полагаю, что писать надо как можно лучше, вот и все. Вот если бы меня обвинили в том, что я небрежен в своем искусстве или из идиотского тщеславия жертвую своими убеждениями, я понял бы такие упреки. Но так как ничего похожего на самом деле нет, то и упрекать меня не в чем. Наоборот, сейчас, как и всегда, я стараюсь делать только хорошие вещи. Я хочу написать для Вас сногсшибательные картины, которые Вы могли бы продать очень дорого. Я добьюсь своей цели, и, надеюсь, довольно скоро. Я задержался здесь, на солнце, вдалеке от всех моих собратьев-художников, чтобы хорошенько подумать. По-моему, я дошел до конца и наконец нашел. Может быть, я и ошибаюсь, но не думаю. Еще немного терпения, и вскоре я дам Вам доказательства, что можно посылать в Салон и в то же время делать хорошую живопись.
Прошу Вас поэтому заступиться за меня перед друзьями: я ведь посылаю свои вещи в Салон исключительно в коммерческих целях. Словом, это — средство, похожее на некоторые лекарства: легче от него не делается, но и хуже не становится.