«Почему Франция, — спрашивает автор якобы от лица некоего старика, который постоянно пеняет на наше время и восхваляет старину, — теперь не так богата, как при Генрихе IV?» И тут же отвечает: «Потому что земля не так хорошо обрабатывается, потому что мало людей занимается сельским хозяйством. Чем объясняется явный недостаток рабочих рук в сельском хозяйстве? Тем, что вследствие отмены Нантского эдикта в стране образовалась огромная пустота, развелось видимо-невидимо монахинь и нищих, и каждый, кто только мог, бежал от тяжелого земледельческого труда, для которого бог нас создал и который мы сделали постыдным».
«Другой причиной нашей бедности, — объясняет старик, прозрачная маска Вольтера, — являются наши новые потребности». Не впервые автор издевается над мнимыми преимуществами открытия Америки. Но сейчас делает это, вооруженный точными экономическими данными: «Надо уплатить соседям четыре миллиона за один товар и пять или шесть за другой. Зато мы имеем возможность насыпать себе в нос вонючего порошка, привезенного из Америки. Кофе, чай, шоколад, кошениль, индиго и пряности обходятся нам в шестьдесят с лишним миллионов в год». И опять вспоминаются времена Генриха IV: Вольтер верен идеальному королю, так же как недовольству отменой его Нантского эдикта.
Называется еще и пятнадцатимиллионная рента, выплачиваемая иностранцам вследствие задолженности парижского городского управления, между тем как Генрих IV, вступив на престол, благоразумно уплатил долг всего в два миллиона… Огромные затраты на внешние войны…
«Вот некоторые причины нашей бедности. Мы прикрываем ее всякой мишурой и штучками модисток; мы бедны, но имеем вкус. У нас есть очень богатые банкиры, предприниматели, купцы… но население отнюдь не богато».
И вот на этом фоне — положение человека с сорока экю (ста двадцатью франками или ливрами) годового дохода. Ничтожность этой суммы подчеркивает авторское примечание к рассуждениям старика: подсчет мадам де Ментенон расходов своего брата и его жены за 1680 год, в Париже — сорок тысяч франков ежегодно, тогда как при Генрихе IV им было бы достаточно шести тысяч. (Со времен мадам расходы аристократов не уменьшились, но увеличились.)
Пародируя любимое выражение Ле Франка де Помпиньяна «Весь мир должен знать», Вольтер начинает первую главу «Разорение человека с сорока экю» так: «Я счастлив оповестить весь мир, что у меня есть земля, которая приносила бы мне сорок экю; если бы не налог».
После жалоб на то, что из-за прежних эдиктов совладельцем его земли являлась законодательная ц исполнительная власть, опирающаяся на божественное право (взято из книги де Ла Ривьера), и он должен был отдавать этой власти не меньше половины того, что имел, осеняя себя лишь крестным знамением перед огромными размерами ее желудка, бедняк горько сетует на еще увеличившееся налоговое бремя. Только искусство плести корзины, что знает месье генеральный контролер, позволило человеку с сорока экю платить двенадцать франков. «Как же я теперь смогу дать королю двадцать экю?»