Стрела Амура, нацеленная на Вольтера и маркизу дю Шатле, склонившихся над очередным опытом, не просто подробность, но образ их столь особенной любви.
Умных и образованных женщин Франция XVIII века знала много, и раньше и потом. Это и подруга д’Аламбера мадемуазель Лапидас, и подруга Гримма мадам д’Эпине. Знала Франция женщин-писательниц, женщин-философов в том более широком понимании, которое придавалось философии тогда. Вспомним Нинон де Ланкло!
Но любовь и препарирование животных, любовь и взбалтывание жидкостей в колбах, любовь и математические формулы для того времени были поистине явлением исключительным. Эмилия и Вольтер считали, смешивали, взвешивали, наблюдали, сопоставляли, не признавая иного метода познания истины, кроме экспериментального. Он чувствовал себя снова, как в Англии, на вершине мысли века.
Но как только Эмилия, неизменно с перемазанными чернилом пальчиками, покидала галерею, она мгновенно оказывалась в совсем иной атмосфере. Пройдя через библиотеку и зеркальную дверь, маркиза входила в свою спальню. Здесь все было двух цветов: бледно-желтого и голубого: деревянная обшивка стен, угловой шкаф, рабочий стол, конторка — она трудилась и тут, — одеяло и даже корзина собаки.
Был у мадам, разумеется, и будуар, отделанный и обставленный с роскошью, для столь отдаленного имения поистине удивительной. Потолок расписан любимым маркизой художником Мартеном, на стенах — картины Ватто.
Сире не Париж. Сперва они жили здесь почти в полном уединении. Маркиз наведывался в свой родовой замок редко. Не считая слуг, население Сире состояло из сына его и Эмилии, да брата и сестры Ливан. Брат занимал должность воспитателя, но, прямо скажем, был для нее, как и для чего-либо иного, малопригоден. Для того чтобы обучать мальчика латыни, он сам брал уроки ее у маркизы. Держали его лишь потому, что этому неудачнику было решительно некуда деваться. Вольтер еще и помогал Линану в его безуспешных литературных опытах, хотя и говаривал — раньше чем через пятнадцать лет тот своей драмы не допишет. Сестра воспитателя была еще более ленивой и решительно ни к чему не способной.
Позже, несмотря на все долготерпение Эмилии и Вольтера, им все же пришлось с Линанами расстаться. Случайно обнаружилось предательство воспитателя, которое стерпеть было никак нельзя. После отъезда из Сире некоего курляндского барона, который привез заказанный по просьбе Вольтера портрет прусского кронпринца Фридриха, выяснилось, что Линан с гостем подружился и даже обещал к нему приехать. Это должно было напугать и возмутить хозяев. Воспитатель мог столько рассказать о жизни в замке и наверняка бы рассказал. Вольтеру и маркизе говорили, что этот бездельник и тупица жалуется соседям на невыносимую еврейскую скуку.