Выговориться он позволял себе только в узком кругу родни, где был уверен, что не поднимут на смех. В этот круг входили и мы с мужем Виктором Васильевичем. Вот почему, заглядывая к нам (иногда сразу после работы), дядя Гриша так часто возвращался мыслью в победную весну 1945-го.
С горечью пересказывал Григорий Петрович эпизоды, которые сегодня подтверждены многими документами, а тогда некоторым казались огульным хвастовством: как после взятия Рейхстага, над которым Булатов первым водрузил флаг, сам маршал Жуков жал ему руку и обещал: свой подвиг не будет забыт, солдат!»
Вскоре и сам маршал Жуков попал в опалу. И его долгие годы оттирали от Победы, не упоминали даже, когда писались, а затем издавались и распределялись по библиотекам и учебным заведениям исторические фолианты, по которым целые поколения изучали историю Великой Отечественной войны. «Вот, мол, тебе, строптивец с наполеоновскими замашками!..» Метили в неугодного маршала, а попали в родную историю…
Жизнь у Григория Петровича Булатова не задалась. Признание его подвига и награждение по заслугам откладывалось, оттягивалось под разными предлогами. Земляки тоже поучаствовали в травле. Отказали в приёме в партию. Высказали недоверие в родном комбинатовском коллективе. Он снова обиделся, уволился с родного предприятия. Новая травма была едва ли менее чувствительной той, которую он получил в мае 45-го.
В 1965 году, когда он ещё работал на комбинате «Красный якорь», сверху пришло указание: дать характеристику на Григория Булатова. В Москве решили запустить новую волну награждений — к 20-летию Победы. И многих действительно наградили, многим дали Героев. Подняли старые представления, пересмотрели ранее принятые решения. Коснулось это и штурмовавших Рейхстаг. Но положительную характеристику на комбинате своему работнику и герою последних дней войны так и не дали. Затянули, спустили на тормозах. Конечно, после консультаций с руководящими товарищами…
Жизнь Булатова окончательно перекосила тюрьма. А кого она делала лучше?.. Вначале один срок, потом другой. Обзавёлся татуировками — орлом и медведем на груди и плече. Во время одного из допросов к нему пришёл сотрудник госбезопасности. Провёл нужную беседу на тему мая 1945 года, предложил подписать некий документ. Так Булатов дал подписку о неразглашении.
Работал он и на спиртзаводе, и на фанерном комбинате, и на лесосплаве. На лесосплаве однажды произошёл такой случай. «Матки», сцепки из плотов, с верховьев Вятки сплавляли в пору весенней большой воды. Задачей сплавщиков было перехватить «матки» перед Слободским, подвести под них мощные тросы, а затем выводить с мощной речной стремнины на «глухари» — прибрежные крепления, находившиеся напротив фанерного комбината уже на его территории. Сплавщики на катерах и лодках перехватывали идущие с верховьев на крейсерской скорости огромные «матки» и заводили их, гася скорость, на прибрежные «глухари». Работа опасная. Частенько «матки» зажимали лодки сплавщиков, купали их в ледяной воде. Сплавщикам выдавались «сто грамм» спирта — согреться после очередной смены, прийти в себя. Из-за спирта и произошёл скандал, в центре которого в очередной раз оказался Григорий Булатов.