— Еще один плюс вам как целеустремленной женщине. Вы не сидите сложа руки, хотя могли бы. Да и малыш наверняка находится в надежных руках Елены Васильевны?
— Да. Она очень помогает мне. Пожалуй, больше, чем кто бы то ни был.
— Еленочка — так мы звали ее, подражая отцу.
— Почему же вы забыли о ее существовании? — пристально глядя в глаза Ивану, спросила Лита. Но тут же махнула рукой, словно уже не нуждается в ответе. — О чем это я спрашиваю. Если с родным отцом не обязательно общаться, что уж говорить о заботливой экономке.
Иван отвел взгляд и скрестил руки на груди. Он недовольно покачал головой, как будто много раз объяснял одно и то же, а его никак не могли понять.
— Эмоции, эмоции, — наконец произнес он. — Сколько ошибок совершает человек под их влиянием. Я — не исключение. Только не хочу выглядеть в ваших глазах неблагодарным монстром. Вы воспитываете сына и, уверен, уже не раз задумывались, насколько он оценит все то, что вы делаете для него.
— Нет, ни разу не думала над этим, — перебила собеседника Лита. — От добра добра не ищут, в конце концов.
— Хорошо. Так вот, это не первый мой приезд в ***нск после смерти отца. Я был на его похоронах, сделав все, чтобы остаться незамеченным. — Лита широко раскрыла глаза и невольно подалась немного вперед, поставив локти на столик. — Мила, к сожалению, не приехала тогда. Она очень сложный человек, не меняющий своих решений. Мне кажется, с годами она стала больше похожа на отца, внутренне. Как и он, она безжалостно может вычеркнуть кого бы то ни было из памяти.
Лита шумно выдохнула. Разговор принимал совсем не тот оборот, на который она рассчитывала. Вместо извинений, объяснений ей, похоже, предстояло узнать о Георгии то, что он всегда скрывал в себе. Мартова спросила себя, хочется ли ей разоблачений сейчас? Мужа этим не воскресить, а лишиться воспоминаний о нем как о самой светлой странице в жизни она не могла.
— Это выше моих сил, — тихо произнесла Лита, закрывая руками лицо.
— Что с вами? Вам плохо? — Иван испуганно смотрел на нее.
— Я не хочу никаких разоблачений, понимаете? — открывая побледневшее лицо, сказала Лита. — Вы забываете о сыновнем долге на целых три года, которые стали последними в жизни вашего отца. В какой-то степени это лишало его полноценного существования, как он ни пытался выглядеть сильным и счастливым. Все могло быть по-другому, если бы у вас с сестрой хватило такта не оценивать так категорично выбор отца. Его сердце разорвалось от внутреннего напряжения, которое ему приходилось постоянно скрывать. И я не смогла помочь ему. Я — в недавнем прошлом кардиолог — ничего не смогла сделать.