Как и в прошлый раз я остановилась на пороге храма и представила себе… Франциску, такой какой запомнила ее в тот день, когда столкнулась с предательством и вероломством, красивую и наигранно веселую. Шагнула в храм и оказалась под руками статуй. В первый момент на картинке, что мне показали, я не узнала ту, что называла подругой. Она сидела в кресле, в гостиной бледная и ужасно грустная. Огонь в камине, возле которого и стояло кресло, был разведен, но Франциска все равно зябко куталась в длинную шаль. Уж не больна ли она? Взгляд ее был прикован к пляшущим языкам пламени, а губы плотно сжаты. Настолько плотно, что в уголках залегли скорбные складки.
Что же ее так печалит? Осознание собственной вины? Осуждение окружающих? Или поруганная любовь? Я понимала, что не получу ответы на все эти вопросы. К сожалению, кино, разворачивающееся передо мною, было немое. Над догадками тоже не стала ломать голову. Главное, что она жива. Правда, надолго ли?..
В комнату вошла служанка. Заговорила с Франциской как с тяжело больной – доброжелательно, но настойчиво, с нарочитым участием на лице. Обращение показалось мне длинным и содержательным, только вот реакции на него не последовало никакой, Франциска как сидела с отсутствующим видом, так и продолжала смотреть в камин. Тогда служанка тронула девушку за плечо и еще более доверительно принялась что-то внушать. На что Франциска и вовсе отреагировала странно – отмахнулась, откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Невольно обратила внимание, что веки ее покрывает сеточка голубых прожилок, а руки, сложенные на коленях, мелко подрагивают.
Я больше не могла на это смотреть. Не потому, что испытала прилив жалости к Франциске, а потому что не видела в этом смысла. Допустим, что мне показали правду. Это лишь значит, что девушка пока жива. И предчувствие беды, что поселилось во мне после сегодняшней ночи, никуда не делось. Именно оно мешало мыслить разумно, будоражило воображение неясными картинами, одна страшнее другой.
«Убедилась?» – спросил меня Келс, когда покинула храм и приблизилась к ним с физилом.
– Я боюсь.
«Чего ты боишься, Линда?»
– Сама не знаю. Но случиться может все что угодно, даже самое страшное. И я не смогу этому помешать.
«Вряд ли лорд станет тратить время на месть».
– Что ты хочешь этим сказать?
«Только то, что сказал».
Этот наш диалог я вспоминала весь день, который провела в одиночестве в своем новом домике. Ни видеть, ни слышать никого не хотела. Даже Гавл проникся моим настроением и не показывался на глаза. Келс так и вовсе поступил разумнее некуда. Из храма он меня одну отправил на физиле, а сам на этот раз решил воспользоваться порталом.