Я действительно так думала, как и не сомневалась, что сама смогу себя обеспечить. Но мне очень не хотелось, чтобы только об этом и думал мой отец. Черные мысли разрушают, а думы о работе и безденежье никак не назовешь светлыми и радостными. И мама, поди, еще всячески подливает масла в огонь.
— Ты всегда будешь моей любимой малышкой, — улыбнулся папа, и мне даже показалось, что глаза его увлажнились.
Сильные люди тоже сентиментальны, и ошибочно полагать иначе. Своего отца я всегда считала очень сильным и волевым, умеющим добиваться в жизни своего. Но тем не менее, я не раз видела, как трогают его какие-то жизненные вещи, такие как грустные кадры из фильма. Замечала иногда, как старательно он сдерживает слезы и нечаянно шмыгает носом. И в такие моменты я особенно любила его!
— И была бы моя воля, я бы заботился о тебе всю жизнь.
— Ты и делаешь это, пап. А еще я тебя очень и очень люблю, — подошла я к нему, обхватила за шею и поцеловала в лысеющую макушку. Обожала целовать его именно туда и делала это при малейшей возможности. — Мы справимся, вот увидишь. Помнишь, как ты мне раньше говорил? Что вместе мы сила!
Это были слова из какого-то мультика, которые папа любил повторять. И я их слышала с детства.
Ровно в девять я уже подходила к коттеджу. Сама себя не узнавала, но кажется, я менялась к лучшему. В последнее время никуда не опаздывала. Работа меня, что ли, так дисциплинирует? А еще безумно радовала погода — с утра уже было по-летнему тепло, и ярко светило солнышко.
Долго размышлять, звонить в дверь или открыть ту ключом, не стала. На этот раз выбрала второй способ — просто потому что так захотела. Правда, сразу же об этом пожалела, когда первым, кого увидела, стал перевернутый Савелий в традиционных трусах. Он стоял на руках возле стены напротив и лыбился во весь рот. Фигура его поразила скульптурностью мускулатуры, а облегающие боксеры невольно обратили мое внимание на то, что под ними. Нашла куда смотреть. И это, конечно же, не укрылось от Савелия.
— Ты пунктуальна, — пробасил он и легким прыжком оказался на ногах.
Лучше бы он продолжал стоять на руках — в нормальном положении все вышеперечисленное бросалось в глаза сильнее и смотрелось нарочитее.
— Чего не скажешь про тебя, если, конечно, ты не собираешься разгуливать по детскому дому в трусах.
— Извини, проспал. А зарядка — это святое. Кофе? — вежливо предложил.
Ну а я, конечно же, представила себе, как мы с ним попиваем кофе на кухне его дяди, и сидит он напротив меня в этих проклятых трусах. И сдались мне они! Да и он хорош — ни капельки стеснения или уважения к женщине.