— Сначала прополощем горло, — невольно рассмеялась я. Он как ребенок, честное слово. Ведет себя так, словно я пообещала ему самую вкусную в мире конфетку.
— Фу, гадость, — обиженно скривился Савелий, когда увидел в стакане ярко-желтый раствор фурацилина.
— Да брось! — тряхнула я головой. — Не такая уж и гадость, знаю. А полоскать придется, потому что так велел доктор, и ты обещал меня слушаться.
— Ну ладно, — вздохнул Савелий и принялся выбираться из-под одеяла.
— А куда это ты собрался?
— В ванную, — взглянул он на меня с непониманием.
— Никаких ванных — вернись обратно под одеяло! — строго велела я. — У тебя постельный режим, а сплевывать можешь и в тазик. Не хватало еще, чтобы ты потерял сознание на пути в ванную!
— Ну ты даешь! — рассмеялся Савелий, и я заметила, каких усилий ему это стоит. Представляю, как болит у него горло, бедный. — Но утку за собой выносить не позволю, так и знай.
— Ну… на этом я, пожалуй, и настаивать не буду, — не выдержала и прыснула я, хоть и пыталась выглядеть грозной.
Когда с полоскательными процедурами было покончено, наступила очередь нового испытания для Савелия. Да и для меня тоже.
— Теперь укол.
Я специально сказала это, не глядя на него. Догадывалась, какая будет реакция.
— Только не это!.. Может, ну его?
— Слушай, ну ты как ребенок, честно! — возмутилась я со шприцем в руке, который как раз распаковывала. — Что значит, ну его? Это же ангина, с которой нельзя шутить! Она дает осложнения, если ты не знал…
— Да знаю я, знаю, все детство ей болел, — обреченно вздохнул Савелий. — И уколы просто ненавижу.
— Обещаю быть нежной, — коварно улыбнулась я.
— Лучше бы ты как-нибудь по-другому проявила свою нежность.
— На живот, больной! — поспешно скомандовала, пока он не принялся развивать тему нежности, которую сама же по ошибке затронула.
Савелий подчинился, конечно же, но с такой неохотой. Он так медленно переворачивался на живот, что я едва сдерживала смех, хоть в глубине души и замирала перед важным событием. Во-первых, я уже очень давно не ставила никому уколов, а во-вторых, до ужаса боялась сделать больно. Антибиотики ведь бывают очень болючими, и оставалось надеяться, что этот не такой.
Больной стянул плавки, заголяя ягодицы, и я в тот момент всеми силами старалась абстрагироваться и не замечать, какие они у него гладкие и упругие. Но получалось это у меня плохо — не видеть эротический подтекст во всем происходящем и явную мужественность этой части тела Савелия не могла, как ни старалась.
— Да ты просто ангел во плоти! — восхищенно проговорил Савелий, прижимая к месту укола смоченную в спирте ватку. — Я практически ничего не почувствовал.