— Понятно! — перебил её художник, махнув рукой. — Сейчас всё на свете творчеством называют. Я же вам про настоящее искусство говорил. То, которому учатся, которое нужно чувствовать. А не просто уметь нажимать клавиши в компьютере.
— Блог — это новая форма искусства, — постаралась защититься девушка, — она не только развивается, но уже весьма сильно захватывает внимание людей.
— И что же, — ехидно ухмыльнулся мужчина, — нам тогда и новости считать искусством? И пожар? Всё это весьма захватывает внимание. Это дилетантские разговоры, девушка. У меня на них, извините, времени нет. Современные формы искусства — это инсталляция, это, если хотите, перформанс. Вон, современное искусство в музее Главного Штаба. Есть там ваш блог? Нет его там, верно? А вы говорите…
Художник отвернулся и в знак окончания разговора направился к дальней части своей стойки. Агата чувствовала себя уязвлённой. Как это ей не удалось донести до него мысль, которую так легко недавно сформулировал Марк?
— По крайней мере, — громким голосом сказала Агата в спину художнику, — моё искусство смотрят более трёхсот тысяч человек, и каждый день они возвращаются, чтобы проверить обновления. А сколько у вас поклонников, товарищ творец?
Мужчина ничего не ответил, но зашагал прочь быстрее, скрываясь за стеллажом своего приятеля, который продавал картины котов.
От своего язвительного укола самой Агате стало неприятно. Зачем она это сделала? Только расстроила пожилого мужчину. Ему, вероятно, и так несладко, если он на холодном ветру весь день ждёт покупателей. Но, с другой стороны, он её тоже обидел. Он первый начал!
Даже невысказанное, оправдание прозвучало глупо. Агата поёжилась под пальто и огляделась в поисках уютного кафе. Совсем рядом, буквально через пару домов, она увидела тёмно-красные занавески уже пустой, но ещё не разобранной уличной веранды. Точно! Там, она слышала, довольно неплохой кофе.
Агата заспешила по улице прочь от неприветливого художника в объятия ароматных булочек. Уже почти у самого кафе, рядом с подземным входом в метро, она увидела старушку, которая опиралась спиной о холодный гранит перехода и печально смотрела куда-то вдаль, сквозь быстро пробегающих мимо неё людей. Рядом с собой она положила небольшой пластиковый пакетик, из которого торчали мелкие купюры. Агата порылась в сумке, нашла пятьдесят рублей и какие-то монеты и, подойдя ближе, быстро положила всю сумму в пакетик. Старушка не отреагировала, как будто пакетик был вовсе не её.
На душе сразу полегчало. Как будто этим жестом девушка загладила свой ненужный ядовитый укол художника. Но, выбирая столик в кафе, она села за тот, откуда не было видно старушки с пакетиком. Хоть Агате часто говорили, что все старики на улицах — это мафия, и поддерживать их не стоит, было легко соглашаться с этим, рассуждая в тёплой квартире за чашкой чая. Но, проходя по улице мимо конкретных людей, Агате сложно было не дать им немного денег. И она давала, так ей самой на душе было спокойнее.