— Франсуа, ты не хочешь сбежать?
Я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Я всплеснул руками. Я не мог говорить.
— Ты умеешь хранить секреты?
— До самой смерти.
— Тогда слушай. Завтра известный маршал посетит порт. Он осмотрит доки, тюрьмы, каменоломни. Будет много канонады с фортов и кораблей, и если двое заключенных сбегут, залп не привлечет внимания вокруг Тулона. Ты понимаешь?
— Ты хочешь сказать, что никто не распознает сигналы?
— Даже часовые у городских ворот, даже стражники в соседнем карьере. Дьявольская месса! Что может быть проще, чем сбить оковы друг друга киркой, когда суперинтендант не смотрит, а пушки стреляют? Ты готов рискнуть?
— Своей жизнью.
— Выгодная сделка. Пожмем друг другу руки.
Я никогда раньше не прикасался к его руке при общении, и мне казалось, что моя собственная запятналась кровью от этого прикосновения. По угрюмому огню в его взгляде я понял, что он правильно истолковал мое нерешительное прикосновение.
На следующее утро нас разбудили на час раньше обычного, и мы прошли общий осмотр во дворе тюрьмы. Перед уходом на работу нам подали двойную порцию вина. В час дня мы услышали первые далекие салюты с военных кораблей в гавани. Этот звук пронзил меня, подобно гальваническому разряду. Один за другим форты подхватили сигнал. Его повторили канонерки, стоявшие ближе к берегу. Выстрел следовал за выстрелом, вдоль всех батарей по обе стороны порта, воздух стал густым от дыма.
— Как только прозвучит первый выстрел вон там, — прошептал Гаспаро, указывая на казармы позади тюрьмы, — ударь по первому звену моей цепи, ближе к лодыжке.
У меня мелькнуло подозрение.
— Если я это сделаю, как я могу быть уверен, что ты освободишь меня потом? Нет, Гаспаро, ты должен нанести первый удар.
— Как тебе будет угодно, — ответил он со смехом и проклятием.
В то же мгновение на зубчатых стенах соседнего форта показалась вспышка, а затем громовое эхо, снова и снова умножаемое скалами вокруг. Когда рокот прокатился над нашими головами, я увидел, как он нанес удар, и почувствовал, как упали оковы. Едва затихло эхо первого выстрела, как раздался второй. Теперь настала очередь Гаспаро стать свободным. Я нанес удар, но менее искусно, и мне пришлось еще дважды взмахнуть киркой, прежде чем наша связь разорвалась. Затем мы сделали вид, будто продолжаем нашу работу, стоя близко друг к другу и к разорванной цепи между нами. Никто не смотрел в нашу сторону, и никто с первого взгляда не смог бы догадаться, что мы сделали. После третьего выстрела на повороте дороги, ведущей к каменоломне, появилась группа офицеров и джентльменов. Все головы были повернуты в их сторону; каждый преступник приостановил свою работу; каждый охранник поднял оружие. В этот момент мы отбросили наши шапки и кирки, взобрались на неровный кусок скалы, на котором мы трудились, спустились в ущелье внизу и направились к горным перевалам, ведущим в долину. Все еще обремененные железными браслетами, к которым прежде были прикованы наши цепи, мы не могли бежать очень быстро. Вдобавок к нашим трудностям дорога была неровной, усыпанной кремнем и глыбами упавшего гранита и извилистой, словно змея. Внезапно, повернув за острый угол выступающей скалы, мы наткнулись на небольшое караульное помещение и пару часовых. Отступить было невозможно. Солдаты находились в нескольких ярдах от нас. Они наставили на нас ружья и призвали сдаться. Гаспаро повернулся ко мне, как загнанный волк.