Мы зашли в ванную, которая была его темной комнатой; в раковине лежали стопкой ванночки, мыло «Сейфгард» и проявитель, рядом с мочалкой. Кристофер выключил верхний свет и принялся за проявку, водя моими руками и озвучивая все свои действия, но я с трудом могла сосредоточиться на том, что он говорил. Все перекрывали прикосновения его пальцев и бурбон.
Он провел меня через весь процесс – от проявки пленки до фиксажной ванны, и к тому времени, как он промыл фотографии и повесил их сушиться, мне уже было совершенно все равно, что мы наснимали за тот день. Когда он стоял у меня за спиной, я ощущала его дыхание у себя на шее, ощущала тепло, исходившее от него, и была сама не своя. Я чувствовала себя хрупкой, как стекло. Застарелая сердечная рана открылась, словно мне нанесли ее только вчера. Кристофер мог бы повергнуть меня в прах одним поцелуем. Если бы он поцеловал меня и отпустил, от меня бы ничего не осталось. Изо всех сил я старалась не обернуться, потому что понимала: стоит взглянуть ему в глаза, и я пропала.
– Мне на самом деле уже пора, – сказала я и заставила себя отстраниться от него.
Это прозвучало грубо, но я не могла больше там оставаться. Даже когда я вышла на улицу, мой пульс несся вскачь. Время было позднее, полдесятого. Я представила, как Эрик сидит и ждет меня. Я не стала заходить домой и переодеваться, потому что теперь, когда я поняла, как быть, мне хотелось как можно скорее сделать решительный шаг. Сбежав по лестнице в метро, я втиснулась в переполненный поезд на Бродвейской ветке.
Когда я подошла к дому Эрика, портье кивнул мне и пожелал доброго вечера, словно мы были старыми друзьями. Он позвонил Эрику и сказал, что я поднимаюсь. Я вызвала лифт и, войдя в кабину, заметила в последний момент фигуру, мелькнувшую в холле. Я глазам своим не поверила. Это была Бриджет. Она шла пружинистой походкой к выходу.
У меня все опустилось, а лифт поднимал меня все выше и выше, этаж за этажом. Я была в шоке и пыталась понять, как давно это продолжается. И с кем еще он мне изменял? Мне следовало знать, что ему нельзя верить. Что ж, теперь мне будет даже проще все закончить.
Эрик стоял у себя в дверях, прямо напротив лифта.
– Почему ты так одета?
У меня язык присох к горлу.
– Хочешь остаться у меня? – он улыбнулся и отступил в прихожую. – Иди ко мне, я соскучился.
Он потянулся к моей руке и попытался поцеловать меня.
Я отшатнулась.
– Бриджет?
Его самодовольство тут же улетучилось. Позади меня закрылись дверцы лифта.
– Эли, это не то, что ты подумала.
– Ой, ладно, – я горько рассмеялась и нажала кнопку лифта. – Что еще ты можешь сказать?