Что касается собственно калыма, то в тех общинах, где он и существовал, размеры его были весьма незначительны. Так, например, в Игали за девушку платилось 12 гарнцев пшеницы, в Богуляле одна саба (20 фунтов) той же пшеницы или ячменя, в Унцукуле один рубль серебром.
Со времени сговора устанавливается некоторое родство между двумя семействами – они помогают друг другу в работах, невеста посылает жениху подарки собственной работы – кисет, табак, надушенный гвоздикой, или съестное – фрукты, пироги, кувшин бузы и пр.
Если жених отправляется в дорогу, из дома невесты ему посылается закуска, в свою очередь, жених, возвратившись домой, приносит подарки невесте, по большей части жестяной поднос, сундук персидской работы, стеклянную посуду и пр.
По обычаю некоторых общин, невеста должна избегать встреч с женихом при посторонних, но всегда найдется соседка-старуха, которая устраивает свидания молодым. В других общинах допускается, чтобы жених по вечерам мог побыть наедине с невестой и, не стесняясь, прийти в ее дом. Тогда сговоренные проводят так целые ночи, сидя у камина или очага, если только в доме нет мужчины, или их сладкая беседа будет нарушена его приходом. У большинства жителей Дагестана жениху позволено посещать невесту в любое время, а в общине Цунта-Ахвах жених и невеста могут даже спать вместе, но до заключения брака жених не может касаться тела невесты ниже пояса. Одна невеста за нарушение этого обычая убила жениха кинжалом и заслужила за это всеобщую похвалу.
Между сговором и свадьбой часто проходит довольно значительное время, в зависимости от договоренности и желания обеих сторон. «За месяц, – пишет Н. Львов, – или недели за три до дня вступления новобрачной в дом мужа они ежедневно приглашаются своими родственниками, которые угощают их самыми вкусными яствами и питиями. Каждый из молодых, отдельно отправляясь в гости, ведет за собою почетную свиту мужчин и женщин, на долю которых, благодаря их патронам, достается немалая часть их вкусных яств. Во время нахождения жениха или невесты у пригласивших их родственников дома последних наполнены гостями, принимающими непритворное участие в радости виновников пирушки. Каждый старается быть веселым, развязным, и многие острят самым забавным и приятным для самолюбия жениха образом. Там поются веселые песни, аккомпанируемые стуком бубна (жирхен), происходит оживленная пляска, под звуки трехструнной балалайки (пандур) поются вприпляску импровизованные песни любви, или происходит между женщиной и мужчиной шуточная брань, импровизированная стихами, также нараспев и вприпляску. Рог, наполненный бузою или чабою, сопровождаемый криком обносчика «воре-шораб!» (берегись, дошла очередь!), беспрерывно обходит гостей, составляющих собою тесный кружок, посредине которого красуется большое медное блюдо или деревянный лоток сомнительной опрятности, наполненный чуреками, сыром, колбасой, вяленой бараниной, таким же курдючьим жиром, луком, медом, виноградом и другими фруктами. Угощаемая своими родственницами, невеста имеет удовольствие, так же как и жених, слышать от женщин множество приятных замечаний и намеков относительно положения, в каком она будет находиться в день вступления ее в дом молодого мужа, для чего советуют ей, не стесняясь, кушать больше, чтобы до того времени укрепиться в теле; вместе с тем они, как опытные, считают необходимым сообщить ей обо всем, что каждая из них волей-неволей испытала во время первой уединенной встречи с мужем, и если от открываемых секретов невеста конфузится, то ее ободряют словами: «Такой существует адат, так Бог повелел».