17 июня 1672 года преемником Многогрешного был выбран тридцатилетний генеральный судья Иван Самойлович — человек образованный и долгие годы, как и предполагал «выбравший» его еще ранее Артамон Матвеев, хранивший верность московским царям. На раде, состоявшейся в Казацкой Дубраве, между Путивлем и Конотопом, Иван Самойлович получил из рук князя Григория Григорьевича Ромодановского символы гетманской власти — знамя, булаву, грамоты. В связи с его избранием было принято десять дополнительных, так называемых Конотопских статей, корректировавших решения прежней Глуховской рады. Пункт об участии представителей казаков на переговорах с Речью Посполитой, Крымом и другими государствами был исключен. Казаки также лишались права на самостоятельное ведение любых «иностранных» дел. При этом значительно увеличивались права самой старшины, увидевшей, что даже московские воеводы в чем-то были лучше, чем ставленники Многогрешного, поэтому взявшие назначение на уряды в свои руки>{738}. Очередная малороссийская «замятия» завершилась сравнительно мирно, а казаки успели восславить на раде рождение царевича Петра, конечно, не зная о той роли, которая была уготована будущему первому русскому императору в уничтожении самостоятельности Гетманщины.
Вернемся к решениям, принятым после отъезда из Москвы посольства воеводы Яна Гнинского в конце марта 1672 года. Царским уполномоченным на переговорах с польскими комиссарами был дан новый наказ, где основными причинами, по которым Киев не был отдан Речи Посполитой, выставлялись общие действия гетмана Дорошенко и Яна Собеского, а также умаление титулов и печатание «многих книг на латинском языке царского величества к лицу на великое безчестие и укоризну, чего и простому человеку терпеть и слышать не годитца, не толко что великому государю нашему, его царскому величеству, помазаннику Божию и монарху християнскому». За этой дипломатической завесой из надуманных обвинений остались скрытыми другие, более важные шаги, немедленно последовавшие за отпуском «великого посольства». Согласно новым договоренностям, в Москве предприняли действия по давлению на Крым, чтобы не дать татарам крымского царя прийти на помощь турецкому султану. Однако когда традиционно весной начались татарские набеги (в мае 1672 года от них пострадали Волуйки), выяснилась картина полной неподготовленности к серьезным столкновениям с крымцами.
Еще одним итогом переговоров с Речью Посполитой стала отправка гонцов в Крым и в Турцию. Особенно важной оказалась миссия толмача Василия Александровича Даудова, повезшего грамоту царя самому турецкому султану Мехмеду IV. «Государь писал, — передает содержание этой грамоты С. М. Соловьев, — чтобы Магомет удержался от войны с Польшею и хану запретил ходить на короля; в противном случае, он, как государь христианский, обо-славшись со всеми государями христианскими, станет против турок промысл чинить, пошлет к донским казакам указ, чтоб шли на Черное море, сухим путем пошлет калмыков, нагаев и едисанских (кочевавших под Астраханью. —