.
Традиция создания биографических портретов царя Алексея Михайловича возобновилась в отечественной историографии на рубеже 1980—1990-х годов. (Отражением интереса к этой «забытой» исторической фигуре стало издание в серии «ЖЗЛ» книги Игоря Львовича Андреева, где содержатся интересные психологические характеристики и общий обзор основных событий царствования «Тишайшего»>{5}.)
Конечно, перед каждым автором при обращении к изучавшейся ранее биографии исторического героя стоит вопрос: зачем нужна еще одна книга, какой интерес она будет представлять для читателя? Работа историка всегда начинается с изучения «литературы вопроса»[1]. И оказалось, что целостного рассказа о тридцатилетием правлении «Тишайшего» до сих пор не создано. Народные восстания, история церкви, войны и международные отношения, царская жизнь во дворце, культурные новшества и борьба придворных партий рассматриваются по отдельности, не пересекаясь друг с другом. Большие пласты документального материала в архивах только начинают вводиться в научный оборот, особенно это касается историографических прорывов последних лет, связанных с изучением Государева двора, военной истории и дипломатии середины XVII века.
Рассказ о событиях царствования Алексея Михайловича, конечно, не должен подменять собой обычную биографическую канву (хотя иногда бывает очень трудно провести грань между властью и жизнью царей). Поэтому, наряду с общим повествованием о делах царства, в книге рассказывается об участии Алексея Михайловича в управлении государством, и этот рассказ составлен по его письмам, запискам, грамотам и указам. Однако между героем этой книги и нами лежит не просто большая историческая дистанция. Необходимо перевести на современный язык понятия, символику и ритуалы переходной эпохи от Средневековья к Новому времени. Только памятуя о некогда существовавшей системе ценностей, можно понять, например, как споры дипломатов о царских титулах соответствовали возраставшему самосознанию страны и ее значению в Европе. Решения о посылке войск или заключении мира тоже напрямую зависели от Алексея Михайловича, но еще важнее, что настоящие мотивы царских поступков во многом имели религиозное обоснование и были обусловлены его стремлением к торжеству Православия. Существовала и обычная, повседневная жизнь, в которой без царя и самодержца не решалось ни одно дело об устройстве суда, введении налогов, установлении правил торговли и денежного обращения. Наконец, совсем закрытый внутренний мир царя, впервые создавшего Тайный приказ, — можно ли историку проникнуть в него, разбирая немногие оставшиеся в архиве царские автографы и правку Алексея Михайловича на документах?..