Ждан вцепился в руль так сильно, будто боялся, что из-за борта выскочит давешний змееящер, схватит за рубаху и утянет в воду. Даже Мель поднялся на надстройку, поближе к людям.
– Нам туда, – дивоптица слетела с мачты вниз, опустилась рядом с Радятой и в упор посмотрела. В огромных глазах алконоста плескалась боль и отражалось серое, злое море. – Там проход, там путь к Садко.
Может, и там, только путь еще одолеть надо. Вход в грот высокий, раза в два выше «Сокола», корабль его без труда минует. Да только дальше-то что? А если потолок снизится, мачту оторвет? А если под водой камни острые брюшко «Соколику» вспорют? Ох, нельзя туда соваться, ох, нельзя!..
– Нехорошая эта пещера, – пробормотал Радята. – Неужели не чуешь?
– Чую. Смерть там. Но нам туда.
Радята распахнул глаза – смерть? Не наша ли? И тут же устыдился. Что ж ты, голова твоя капустная, малодушничаешь? Или не участвовал ты прежде в походах Садко? Не ты ли решился с ним пойти в последнее плавание, на верную смерть? Не ты ли остался, когда многие другие сбежали? Соберись, Радята! У страха глаза велики, а дело делать надо! Там капитан, там друзья помощи ждут, а он тут загодя незнамо чего испугался.
– Разведать бы… – договорить кашевар не успел.
– Моё нырнуть, – вдруг подал голос Мель.
Диволюд залез на борт и перегнулся, глядя вниз, будто тщился разглядеть что-то в мутной толще воды.
– Нас и так мало… – Витослав обвел взглядом горстку соратников.
– Моё плыть! – решительно повторил Мель, слезая с борта, и для убедительности несколько раз махнул перепончатой рукой в сторону пещеры. – Моё разведать!
– И не боишься? – обаянник посмотрел на Меля так, как будто в первый раз его увидел.
Ростом хрупкий ихтифай был ему по грудь. Худой, бледно-зеленый, большеглазый, он казался испуганным ребенком, что полез в дела взрослые без спросу. Но, услышав вопрос, только пожал плечами и твердо ответил:
– Вода – моё. И гарпун – моё!
Посмотрел на Алю. Улыбнулся ей безгубым ртом – то ли беспомощно, то ли виновато, то ли подбодрить хотел. Не понять толком по лицу, о чем диволюд думал. Дождался кивка Радяты, подхватил свое оружие, лихо перемахнул борт и ушел в глубину.
* * *
Первый раз Садко увернулся чудом. Ринулся к площадке, навстречу птице, и когда та раскрыла гигантские крылья и развернула острые загнутые когти, рухнул на камни и перекатился вправо. Больно ударился ребрами о груду слитков, оцарапал щеку, резко выдохнул… Ух! Если б влево дернулся, уже никакой боли и не чувствовал бы! Крылатая тень пронеслась совсем близко, когти чиркнули по камню, брызнули снопы искр. Значит, не показалось! Когти и клюв у чудища и впрямь железные! Что ж, тогда понятно, отчего тут кости девяноста девяти предшественников не валяются – склевала их тварюга давно, раздробила в пыль…