Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте (Гуреев) - страница 38

Можно предполагать, что для актеров, выросших на Шекспире и Мольере, Островском и Гоголе, Чехове и Ибсене, новый формат лицедейства казался унизительным и примитивным. Однако осовременивание актерской профессии стало частью тотального осовременивания, переустройства мира, которое затеяли в СССР, а посему слова первого наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского о государственном киноделе в стране (приведенные выше и ставшие по сути развернутым парафразом знаменитой Ленинской максимы – «из всех искусств для нас важнейшим является кино») стали руководством к действию, противостоять и не принимать участие в котором было небезопасно.

В то время в кинорежиссуру, как известно, пришло много талантливых и самобытных людей, чья изначальная профессия к кино никакого отношения не имела.

Абрам Роом – военврач, ректор Саратовского театрального института.

Лео Арнштам – музыкант, пианист.

Сергей Юткевич – художник.

Фридрих Эрмлер – военный, чекист, выпускник Коммунистической академии.

Лев Кулешов – художник-декоратор.

Борис Барнет – реквизитор, бутафор, профессиональный боксер.

Александр Довженко – учитель, дипломат, журналист.

Сергей Эйзенштейн – инженер.

Михаил Ромм – скульптор.

Впрочем, как таковых кинопрофессий в те годы и не существовало, разве что фотограф. Новый вид искусства рождался вместе с новой страной, и, может быть, поэтому в советском кинематографе двадцатых-тридцатых годов было столько порыва, страсти и наивности, которые так свойственны первооткрывателям.

Изначальный посыл совкино – обслуживать идеологию, сформировал, можно утверждать, особый нарратив – визуализация положений (в чем-то сродни комедии дель-арте), и не все актеры старой школы смогли ответить на подобный вызов времени и обстоятельств.

Фаина Георгиевна Раневская, разумеется, оказалась не из их числа. Ее комическое дарование, характерность и фактура пришлись как нельзя кстати.

Однажды после репетиции в Камерном театре к актрисе подошел невысокого роста человек с подвижным, в чем-то женским лицом, представился – Михаил Ромм. Рассказал, что запустил экранизацию новеллы Мопассана «Пышка» и хочет пригласить на роль госпожи Луазо Раневскую. Помолчал и добавил весьма решительно, что совершенно не соответствовало его внешности, – «об отказе не может быть и речи!».

Так Фаина впервые попала на съемочную площадку.

Ф.Г. Раневская. 1960-е гг.

Ф.Г. Раневская. 1970-е гг.

О том, как началась эта работа, Михаил Ильич Ромм вспоминал: «В апреле 1933 года меня вызвал директор и сказал, что если я возьмусь написать за две недели сценарий немой картины, в которой было бы не свыше десяти дешёвых актёров, не больше пяти простых декораций, ни одной массовки и со сметой, не превышающей 150 тысяч, то мне дадут самостоятельную постановку».