К тому времени, как она сходит с «шагомера», стены гермоотсека № 1 уже меркнут. Близится затемнение. Констанция прижимается лбом к стене и кричит: «Эй!»
Громче: «Эй!»
Стены на «Арго» звукоизолированные, но не совсем. В каюте № 17 Констанция слышала, как журчит в трубе вода, а иногда – как в каюте № 16 ссорятся мистер и миссис Марри.
Констанция бьет в стену ребром ладони, потом берет надувную койку, еще сложенную и запакованную, и швыряет ее в стену. Звон, лязг. Констанция ждет. Снова швыряет койку в стену. От каждого удара сердца по телу расходится волна страха. Она опять видит папу, склоненного над чертежами в библиотеке. Вспоминает слова, слышанные от миссис Чэнь много лет назад: «Этот гермоотсек имеет автономные механическую, терморегуляционную и фильтрационную системы, отдельные от…» Папа смотрел чертежи, чтобы в этом убедиться. Он отвел Констанцию сюда, чтобы ее уберечь. Но почему не остался с ней сам? Почему не взял с собой других?
Потому что он был болен. Потому что другие могли занести сюда смертельную заразу.
Стены темнеют до черных.
– Сивилла, какая у меня температура?
Идеальная.
– Не повышенная?
Все жизненные показатели отличные.
– Открой, пожалуйста, дверь.
Отсек останется загерметизированным, Констанция. Это наиболее безопасное для тебя место. Сейчас самое время приготовить питательную еду. Потом ты сможешь собрать койку. Сделать свет чуть поярче?
– Спроси папу, не передумал ли он. Я соберу кровать, сделаю все, что ты скажешь.
Она раскладывает койку, закрепляет алюминиевые застежки ножек, открывает клапан надува. В помещении очень тихо. Сивилла мерцает в глубине своих переплетений.
Может быть, другие в безопасности в отсеках, где хранятся мука, новые комбинезоны и запчасти. Может, там тоже собственные системы терморегуляции и фильтрации. Но почему они не в библиотеке? Может, у них нет «шагомеров»? Или они спят? Констанция залезает на койку, вытаскивает одеяло из упаковки и натягивает на глаза. Считает до тридцати.
– Ты его еще не спросила? Он не передумал?
Твой папа пока еще не передумал.
В следующие часы она раз двадцать трогает свой лоб – не горячий ли. Начинается ли головная боль? Тошнота? Температура хорошая, говорит Сивилла. Дыхание и пульс отличные.
Она ходит по библиотеке, выкрикивает с галереи имя Джесси Ко, играет в «Мечи Сребровоина», сворачивается в комок под столом и рыдает, а белая собачка вылизывает ей лицо. Никого нет.
В гермоотсеке над койкой мерцают Сивиллины нити. Ты готова вернуться к занятиям, Констанция? Наше путешествие продолжается, и очень важно поддерживать ежедневный…