Когда солнце начинает пригревать, они часто сидят у ручья, глядя, как Омир работает в поле, уговаривая упрямых тощих волов тем ласковым голосом, каким он обращается только к животным, и мать говорит, что его доброта – словно пламя, что он носит в себе. В погожие дни Анна с Омиром гуляют по лесу, и Омир ей пересказывает забавные дедовы истории – о том, что дыхание оленя убивает змей и что орлиная желчь, смешанная с медом, может вернуть слепому зрение, и Анна понимает, что лощина среди могучих гор не такая уж зловещая и дикая, как поначалу казалось, что в любое время года в ней может вдруг открыться красота, от которой слезы подступают к глазам и сердце замирает в груди, и, может быть, она в самом деле попала в те чудесные края, которые когда-то мечтала найти за городскими стенами.
Со временем она перестает замечать уродство Омира. Его лицо становится просто частью всего вокруг, как весенняя распутица, летняя мошкара и зимние сугробы. Она рожает шестерых сыновей и теряет троих, и Омир хоронит умерших на поляне над рекой, где похоронены его дед и сестры, и помечает каждую могилу белым камнем. Камни он приносит откуда-то с гор – точное место знает он один. В домике становится тесно, и Анна кое-как мастерит мальчишкам одежду, иногда вышивая на ней корявую лозу или кособокий цветок, и улыбается, представляя, как Мария ругала бы ее за неумелую работу. Мать Омира переезжает жить к Ниде – Омир отвозит ее на осле, и с тех пор они остаются впятером в лощине возле устья пещеры.
Иногда во сне Анна вновь переносится в дом вышивальщиц, где Мария и другие девушки склоняются над столом, усердно работая иглой, полупрозрачные, словно призраки, и когда она пробует к ним прикоснуться, рука проходит насквозь. Иногда затылок простреливает болью, и приходит мысль, не заберет ли ее та же хворь, что сгубила Марию. Но в другое время эти мысли ее не посещают, и кажется, что она и не знала никогда иной жизни, только ту, что здесь, с Омиром.
Как-то утром, в двадцать пятую зиму Анны, когда от холода ночью вода замерзает в котелке, у ее младшего сына начинается лихорадка. Его запавшие глаза покраснели, одежда промокла насквозь от пота. Анна садится на лежанку, застеленную домоткаными шерстяными одеялами, укладывает больного мальчика головой к себе на колени и гладит его по волосам, а Омир мечется по дому, то сжимая, то разжимая кулаки. Наконец он заправляет маслом фонарь и куда-то уходит, а возвращается весь в снегу. Вынимает из-за пазухи сверток из вощеной бычьей шкуры и торжественно протягивает Анне, и она понимает – он верит, что книга может уберечь их сына, точно так же как, он верит, сберегла их на пути сюда больше десяти лет назад.