Двое сыновей теперь живут в лесах к северу, а третий – с женой в деревне. Когда Омир их навещает с Ромашкой, дети до сих пор пугаются его лица, некоторые даже начинают реветь, но самая младшая внучка не боится, и, если сидеть совсем тихо, она забирается к нему на колени и пальчиками трогает его верхнюю губу.
Память его подводит. Знамена, бомбарды, крики раненых, серная вонь, смерть Древа и Луносвета – иной раз воспоминания об осаде кажутся всего лишь отголосками дурных снов, что всплывают в голове, когда просыпаешься, и через миг рассеиваются. Оказывается, мир лечит себя забвением.
Говорят, что новый султан (да благословит его Всевышний и да правит он вечно) велит привозить бревна из лесов еще дальше здешних и что христиане отправляют корабли в новые земли, на самом дальнем краю океана, где целые города построены из чистого золота, но Омиру такие истории уже ни к чему. Порой, глядя в огонь, он вспоминает историю, что рассказывала Анна, – про человека, который превратился сначала в осла, потом в рыбу, потом в ворону, который странствовал по земле, по морю и среди звезд, все искал страну, где никто не страдает и не мучается, а под конец воротился домой и доживал оставшиеся годы среди своих овечек.
Однажды ранней весной – Омир давно уж потерял счет годам – над горами одна за другой проносятся сильные грозы. В реке мчится бурая вода, оползни перегораживают дороги, в ущельях разносится грохот камнепадов. В самую ненастную ночь Омир сидит сгорбившись за столом, с собакой у ног и слушает плеск воды за стенами домика – не обычное журчание и стук капель, а настоящий потоп.
Из-под двери хлещет, по стенам текут ручьи, и Ромашка моргает, стоя по бабки в воде, которая все поднимается. На рассвете Омир пробирается вброд среди плавающего навоза, кусков коры и всяческого мусора, проведывает кур и отводит Ромашку на луг выше по склону пощипать травки, какая уцелела при потопе. Наконец он смотрит на утес, что высится над лощиной, и приходит в ужас.
Дуплистый старый тис ночью рухнул. Омир спешит вверх по тропе, оскальзываясь на слякоти. Обросшие мхом ветви распластались по земле. Громадные корни торчат наружу, как будто еще одно дерево выворотило из земли. Пахнет живицей, древесной щепой и чем-то долго пролежавшим в земле, прежде чем его снова вытащили на свет.
Искать сверток Анны приходится долго. Бычья шкура пропиталась водой. Всю дорогу до дома с мокрым свертком в руках Омира терзает тревога. Он выгребает грязь из очага, кое-как разводит огонь, развешивает одеяла в хлеву для просушки и наконец разворачивает книгу.