Базыль Маленда выклянчил для нас у знакомых полицейских самый легкий участок. Наш кусок шоссе, защищенный лесом, был почти чистый. Греясь два дня возле костра, мы не слишком надрывались на немецкой работе. Но дело не в этом.
На третий день по шоссе пошли немецкие машины. На солдат, сидевших в обтянутых брезентом кузовах, было смешно смотреть. Закутанные в большие платки, из которых торчали только покрасневшие от мороза носы, они здорово напоминали старых местечковых баб.
— Так бежал из Москвы Наполеон, — сказал Лявон Гук. — Будут знать русскую зиму. Они подохнут от холода.
С Лявоном можно было бы согласиться, если бы машины мчались на запад, но все они пока что держали путь на восток. На третий день одна машина с солдатами остановилась на нашем участке. К ней сразу же подбежал Базиль Маленда.
— Пан, нах Москау? — спросил он высокого немца, вылезшего из кабины.
Тот сначала ничего не понял. Тогда Базыль повторил свой вопрос. Неожиданно солдат схватил его за грудь и начал трясти. Лицо немца перекосилось от злости, он душил Базыля и что-то кричал, брызгая слюной. Парень еле вырвался из его рук и отскочил в сторону как ошпаренный.
Машина тронулась, а мы стояли и не знали, что думать. Пять месяцев назад, когда фашисты заняли наше местечко, они сами во все горло орали это самое «нах Москау». Почему же теперь они злятся?
Вдруг какая-то шальная волна радости подхватила нас и бросила в лес. Мы не могли больше оставаться на шоссе, по которому мчались на восток немцы. Нужно было обсудить поведение фашиста, выяснить, что все это значит. Мы притаились под старыми ольхами и минуту не могли перевести дух от быстрого бега.
— Ясно, немцы отступают, — проговорил Базыль Маленда. — Это видно по всему.
— Если они взяли Москву, то с чего бы злился тот долговязый? — высказал догадку Лявон Гук.
— Через две недели наши будут здесь, — поддержал я товарищей. — Немцы и шоссе чистят, чтоб лучше было удирать.
Мы долго доказывали друг другу, что фашисты накануне своего полного краха. Летом они были такие самоуверенные, так высоко задирали носы, а теперь одно только слово «Москва» выводит их из себя. Наши, видно, здорово им всыпали.
Непонятно было только одно. Почему немецкие машины мчатся на восток, а не назад? Может, фашисты удирают каким-нибудь другим путем, а по нашему шоссе подбрасывают подкрепление? Все это надо было узнать.
Мы вернулись на шоссе, чтобы забрать лопаты. Снова повалил снег, и это было нам на руку. Мы собирались незаметно исчезнуть. Вдруг Базыль наклонился и поднял какой-то сверток. Он развернул газету, из нее посыпались разные объедки. Но это нас не интересовало. Газета была немецкая, и мы впились в нее глазами, стараясь прочитать заголовок, напечатанный крупными красными буквами во всю полосу. «Русишэ офэнзивэ ист гэшайтэрт», — прочитали мы. Из всего этого нам было известно только одно первое слово.