Вновь мелькнула рыжая прядь. Адет стояла на том же месте, просто ее заслоняли спины прохожих.
— Слушай, шеф, научи, будь другом. Как ты раскрываешь ему клюв?
— Берешь паутину, один конец привязываешь ему к его достоинствам, второй пропускаешь через рукав и привязываешь к своим. Когда захочешь, чтобы он разинул клюв, достаточно пошевелить сам понимаешь чем.
— Круто.
Тут до него дошло, что над ним издеваются. Он предложил мне способ самоудовлетворения, недоступный для большинства представителей рода человеческого, и растворился в толпе. Бедняга настолько разозлился, что забыл об осторожности и угодил в переплет: пытаясь выкрасть кошелек, потянул слишком сильно, и сразу несколько гномов принялись обрабатывать моего несостоявшегося ученика дубинками.
«Гаррет, поторопись. Неизвестно, чем это кончится».
Покойник был прав. Некоторые прохожие уже начали интересоваться, с какой стати гномы пристают к человеку. Если они из тех, кто полагает, что гномов следует грабить лишь потому, что это гномы, скоро полетит пух.
Я взобрался на крыльцо дома, стоявшего напротив моего собственного, чтобы получше разглядеть Адет. В этот миг в толпу врезался детина, в роду которого явно были не только люди, и громко поинтересовался, из-за чего сыр-бор. Все было загомонили разом, но притихли, когда он заявил, что хочет сперва послушать гномов. Что-то в его наружности наводило на мысль о тайной полиции. С подручными Шустера предпочитали не связываться. К тому времени, когда я сориентировался и двинулся дальше, детина уже разрешил гномам продолжить экзекуцию. Остальные молча наблюдали за торжеством справедливости.
Какой-то умудренный жизнью сосед осведомился:
— Гаррет, ты что, записался в пираты?
— Точно. Аргх! Стаксель на брамсель! Отдать швартовы!
Прежде чем он успел спросить что-нибудь еще, я юркнул в толпу.
Теперь мой рост позволял мне не спускать с Адет глаз. Она стояла неподвижно, окруженная этаким ореолом покоя. Никто ее не видел — и не пытался приблизиться. Наоборот, смертные обходили невидимую богиню стороной.
Я старался не привлекать внимания. Перепрыгивал через ступеньки лестниц, переваливал через одно крыльцо за другим, шагал по циновкам и одеялам нищих и бездомных, протискивался между самодельными столиками уличных торговцев. И это на окраине!
Макунадо проходит в основном по жилым кварталам. Что же творится в центре?
Внезапно в тенях что-то шевельнулось. Меня словно ужалили в левую щеку. Женщина, которая шла навстречу, взвизгнула. Я притронулся к щеке.
На пальцах осталась кровь.
Из теней выступила Магодор. Улыбнулась, показала мне острый как бритва ноготь.