Танцор живота и та дамочка из свиты астролога, которая ловко подстрелила из карманного арбалета одного из варваров одновременно получили возможность двигаться и так же одновременно бросились в атаку, не то спеша прибить варвара пока он не успел прибить их первым, не то надеясь знатно поднять свой уровень за счет такой солидной цели. Подхваченный парнем с пола щит из алого металла загудел, обрушившись на башку коронованного старика, а вставшая на расстоянии пары метров от нас дамочка пыхтела от натуги, спешно перезаряжая арбалет и явно намереваясь стрелять в упор…А потом старик вспыхнул настоящей электрической бурей, чьи протуберанцы протянулись на десятки метров в стороны, кромсая камень, а также обугливая и испепеляя свежие трупы. Ну и конечно тех людей, кто еще мгновение назад был живым. Мне тоже досталось — я не только оказался обожжен буквально по всей площади кожи, за исключением ну самых труднодоступных мест, но неожиданно понял, что самым натуральным образом горю. Одежда воспламенилась везде и сразу, не исключая и тех участков, которые были прикрыты раскалившимися и оплавившимися доспехами, а ассимиляция магической энергии мало чем могла помочь против насквозь обыденных термохимических процессов.
Магический резерв затрещал, распираемый изнутри таким количеством силы, которое мое тело и непрестанно хапающая новые порции энергии аура выдержать просто не могли. Крыша стала улетать куда-то в дальние края, сердце попыталось то ли выпргнуть из груди, то ли остановиться, но впрочем эта боль едва-едва ощущалась на фоне той безграничной агонии, которая грозила вот-вот погрести под собою лавиной мой разум несмотря на всю его стойкость…Однако, каким-то невозможным и практически нежелательным чудом я все еще оставался в сознании, сохраняя возможность с грехом пополам воспринимать окружающий мир, а также пытаться воздействовать на него, причем более-менее осмысленно. Моя сила мысли сдернула рассыпающуюся на части горящую стрелу с обугленного и явно не пригодного для ремонта арбалетика даже раньше, чем хозяйка оружия успела упасть. Древко не выдержало даже минимальных нагрузок и распалось на три части, но самая маленькая из них, а именно наконечник, раскалившийся от случайного разряда, но не потерявший свою форму и потому оставшийся вполне себе острым, замер у крепко зажмуренного глаза почти уже освободившегося варвара. И стал вращаться с максимальной скоростью, которую только смог придать ему мой телекинез, одновременно плавно но неуклонно погружаясь вглубь.
— Аааа! — Впервые заорал от боли варвар, в мозг которого по кратчайшему маршруту вползала импровизированная дрель. Если раньше он бился и извивался словно брошенный на сковородку угорь, то теперь стал напоминать скорее уж анаконду, которую кто-то умудрился запихнуть на самый большой в мире гриль. Вроде бы росту мы были более-менее одинакового, однако складывалось ощущение, будто этот трухлявый варварский пень вдруг стал минимум в пять-шесть раз длиннее, так он стучал мной об каменные плиты, сначала сгибаясь, а потом разгибаясь. И хорошо, что я держал продолжающее свое кровавое дело орудие силой мысли, а не руками — иначе выронил бы как пить дать.