— Здравствуй, Василиса! — услышала я восторженный голос и, резко повернувшись, увидела Платона.
Наверное, во всем магазине не было больше ни одного такого вытянувшегося лица. Я онемела, борясь с желанием потереть глаза. Как в детстве, когда во что-то не хочется верить, я терла глаза до рези, до красных зайчиков, а потом резко открывала. Естественно, каждый раз меня ожидало очередное разочарование. В этот момент я не стала прибегать к детской привычке. Я нашла в себе силы улыбнуться.
— Здравствуйте, — я подчеркнуто обращалась к нему на вы.
Лада рассчитывалась за торт, бросая на меня испепеляющие взгляды. По-видимому, она увидела мое смятение и постаралась как можно скорее оказаться рядом. Пока я соображала, что должна спросить или сказать, Платон откровенно разглядывал меня. Его голубые глаза снова напомнили мне глаза Левы. Это сравнение должно было заставить меня трезво оценить ситуацию и исключить какое бы то ни было продолжение. К тому же, мне казалось, что он смотрит на меня глазами мужчины, с которым у меня все было, абсолютно все. Это пугало меня, заставляя вернуться к событиям памятной ночи. Меня так и подмывало сказать какую-нибудь дерзость в адрес тех, кто приходит в дом к порядочным людям без приглашения и оставляет после себя полный хаос. Я все раздумывала над первой фразой, как к Платону подошла невысокая молодая женщина, миловидная, с такими же огромными голубыми глазами. Только эта пара глаз смотрела на меня иначе — изучающе. Так смотрят, когда видят кого-то в первый раз.
— Познакомься, Рита, это Василиса, — Платон снова был верен себе. — Василиса, это Рита.
— Привет! — небрежно кивнула та. Я тоже кивнула и улыбнулась.
Платон все сделал так, как будто я мечтала познакомиться с его спутницей. Она держала в руке пакет — наверняка взяла что-то из выпечки, другой рукой поправила воротничок на безукоризненно белой рубашке Платона. Я сразу поняла, что она ее и стирает, и гладит, а потому демонстрирует свое право на этого мужчину. Она словно говорит, что ей безразлична Василиса, а вот ее работа должна быть замечена. Мне стало неловко, потому что я вдруг снова ощутила прикосновение сильных рук к своей груди, почувствовала, как проворные пальцы скользят по телу, отыскивая эрогенные точки. Как легко ему это удалось! Он заставил меня желать его! А теперь я испытывала ревность к этой милой женщине, которой не было до меня никакого дела. Было очевидно, что она торопится покинуть магазин, а я только мешаю. Она даже не подозревает, что Платона и меня связывает нечто большее, нежели эти многозначительные улыбки. Она снисходительно посмотрела на меня, как бы давая понять, что знает слабости своего спутника, но относится к ним как шалостям любимого ребенка.