По-видимому, было заметно, что я чувствую себя погано. Сказать хоть что-то я не могла, боялась даже раскрыть рот. Лада ласково гладила меня по плечу. Она что-то говорила водителю, а я все ждала, когда же мы приедем. Едва машина остановилась, я буквально вывалилась из нее. Лада замешкалась, рассчитываясь с водителем, а я чудом добралась до бордюра у газона и села на него, обхватив голову руками. Я из последних сил боролась с дурнотой. Голова раскалывалась, я с трудом ворочала глазами, сообразила, что я не у себя дома. Я поняла это, увидев вокруг многоэтажки. На моей улице — лишь частные дома, и сама улица мало напоминала проспект, заполненный даже в такой поздний час прохожими.
— Хватайся и пойдем, — Лада помогла мне встать.
Вопрос о том, куда мы приехали, вспыхнул в моих пьяных мозгах лишь на мгновение. Поняв мой невысказанный вопрос, Лада объяснила:
— Мы идем ко мне. Я не могу оставить тебя дома в таком виде. — Мое нечленораздельное мычание она проигнорировала. Когда же мы поднялись на четвертый этаж, мне было уже все равно, где я нахожусь. Единственное, что мне было нужно, — туалет, потому что с каждой секундой мне становилось все хуже. Лада потащила меня по своей шикарной квартире, включила свет и помогла опуститься возле унитаза. Закрыв за мной дверь, она пообещала принести воды. Едва оставшись одна, я вырвала. Мне казалось, я задохнусь, все мои внутренности вывернуло наружу. Лада стояла рядом со стаканом воды, но без комментариев. Любые слова были бы излишни.
Не знаю, сколько времени я провела в обнимку с унитазом. Я была опустошена и невероятно хотела спать. Глаза закрывались, язык прилип к небу. Обессиленная, я выпила пару глотков воды и виновато посмотрела на Ладу. Она помогла мне подняться, провела в комнату, которую я не узнавала. Кажется, это гостиная? Помню, в первый раз увидев, как со вкусом все подобрано, я подняла вверх большой палец и произнесла:
— Perfect! — Все-таки я закончила факультет иностранных языков. В моем лексиконе не было другого слова, столь точно определявшего старания Лады.
Но сейчас мне было не до цвета обоев, не до шикарных занавесок из органзы. Меня трясло. В желудке угнездилась обжигающая боль. Горечь подступала к горлу, доставляя непереносимые мучения. Я поклялась себе, что больше никогда в жизни не стану пить, и не только «Shake», но и все остальное разнообразие спиртных напитков. Я не могла без отвращения думать даже о таком безобидном напитке, как пиво, к примеру. Говорят, оно хорошо на похмелье, но было невозможно представить, что я смогу сделать хоть глоточек.