— Устроился? — зевнул я. — Ладно. Спокойного времени суток.
Я уже повернулся было уходить, когда мне в затылок прилетело:
— Сказку!
— Побойся бога! — вытаращился я на мальца. — Какую сказку?! Мы с тобой только что из сказки!
— Ска-а-азку! — надул губы ребёнок.
— Ну ладно, — сдался я.
Только воя мне сейчас не хватало.
— Одну, короткую.
— Да, да! — запрыгал в постели Коля.
— Э, уймись, салага! Сломаешь. Народ не поймёт. Народ — он вообще тупорылый, нихрена не понимает.
— Пидарасы? — уточнил Коля.
— Точно говоришь… — Я, кряхтя, уселся рядом с кроваткой. — Слушай, что-то ты всё про пидарасов да про пидарасов. Нехорошо это. Ненормально. Давай… А, блин, сказка. Н-да. О!
Башка у меня на сказки уже не работала вообще, но я вспомнил, что у меня в инвентаре лежит полезный талмуд. Читать — всяко проще, чем сочинять. С бестселлером тебя, Вейдер…
— Ну, слушай. — Я откашлялся. — «Однажды Вагина пришла в гости к Пенису и застала того в печали…». Вот прям как тётя Сандра ко мне пришла, когда я Рому в первый раз на респаун отправил, ага? Ещё бы не ага… «Почему ты такой грустный, Пенис? — спросила Вагина. — Что же ты повесил голову?». «Я оттого такой грустный, — ответил Пенис, — что мне очень-очень одиноко»…
— Понял? — строго спросил я Колю, закончив читать.
— Понял, — сказал тот, задумчиво глядя в потолок.
— Что ты понял?
— Что с друзьями веселее.
— Правильно. — Я закрыл книгу и спрятал её от греха подальше в инвентарь. — Всё, спи, щегол. Услышишь, как трое бухих отморозков внизу лабают что-то невразумительное — это будильник.
— Спокойного времени суток, — пробормотал Колян и уснул.
Я вышел, качая головой. Что я делаю с головой пацана? Франкенштейн — тот хотя бы отдуплял, что делает, и то в итоге обосрался от ужаса. А мне по коду даже возможности обосраться не дадут. О чём я вообще рассуждаю? Голова моя… Надо поспать.
Отыскав свободную комнату по душе, я остановился и задумчиво изрёк матное слово. Опять добряк Мёрдок позаботился обо всех, кроме себя. Сколотил Коляну кровать — и ушёл. Куда ушёл? Уже и не помню, но, видать, дело было важное. А сам-то? А себе?! На полу опять спать? Щас! Рома со своей секс-куклой, значит, царское ложе делят, а я буду в уголке, плащиком накрываться?
— Рома! — громким шёпотом позвал я, настойчиво тряся юниора за плечо. — Ромыч! Слышь? Дрова где? Ром, дрова отдай!
— Чё? — промычал Рома, еле раздирая шары. До скольки ж они е**ися-то? Эх, молодо-зелено…
— Дрова, говорю отдай! — сказал я чуть громче. — И железо — ну, всю х**ню. И ткани давай.
— Медс, ты не можешь подождать? — зевнул Рома.