— Щиты! — крикнул режиссер, выводя в игру еще один свой козырь.
Захватить с собой простенькие деревянные плашки тоже было его идеей. Причем Абрам предложил взять макет щита каждому из своей труппы, в то время как другие режиссеры предпочитали нагружать людей прежде всего разными вариантами огнестрела и холодного оружия, лишая тех дополнительной защиты. Конечно, подобрать правильное оружие для победы тоже важно, но Абрам все же предпочитал, чтобы его труппа вернулась назад в полном составе. Пусть и без добычи.
Тем временем актеры один за одним преобразовывали сбитые друг с другом доски, тут же начинающие отливать тусклым металлическим блеском. До портала оставалось всего ничего, сейчас они по очереди прыгнут в него, а сам режиссер вернется к пулеметчику Ковьелло с Доктором — втроем их щиты уж точно остановят даже такие колючки!
— Вставай, проклятьем заклейменный!.. — громкий бас Мухина, поющего «Интернационал», был слышен даже за грохотом пулемета. Гершензон задумался — может быть, пронесет? Преобразованные пули, если всадить их достаточно, вполне могли сбить атаку хутхэна, и тогда, возможно, они даже смогут продолжить. — Весь мир голодных и… хр-хрр…
Песня оборвалась внезапно, как порванная гитарная струна. Режиссер, как раз отправляющий в портал молоденькую актрису Марину Усольцеву, в растерянности повернулся к грузному обладателю маски Ковьелло, неестественно завалившемуся набок. Пулемет молчал и валялся кверху колесиками — Мухин перевернул его. Из тела актера торчали огромные как древесные сучья изогнутые иглы. Они пробили и стальной щиток самого пулемета (что неудивительно), и преобразованный щит (вот это, конечно, оказалось уже неприятным сюрпризом). И теперь Мухин походил на обычную муху, приколотую шпилькой к бумажному листу юным натуралистом… Дурацкий образ, Гершензону было стыдно, что в такой момент ему в голову лезет такая ерунда — но режиссер, для которого эти самые образы, даже самые трагические, стали частью жизни, уже просто не мог по-другому.
Глава 8. Труппа Гершензона 2
— Ааааа! — от жуткого крика, ударившего его по ушам, режиссера пробрало холодом.
Он повернулся в сторону источника звука и увидел Павла Аполлонова, отчаянно пытающегося вытащить из живота отвратительную иглу — залп огромного хутхэна легко достал и тех, кто уже почти добрался до портала. Павел брел, заплетая ногу за ногу. Отбросив оказавшийся бесполезным щит, он обеими руками вцепился в пробивший его снаряд хутхэна и беспрестанно кричал. От боли, от ужаса, от несправедливости… Игла торчала из его спины, с ее кончика капала тягучая красная кровь. Не вытащить, понял Абрам. Сейчас он сделает еще несколько шагов и рухнет в бессилии что-либо сделать, а еще через какое-то время умрет… Будь Доктор рядом, он бы еще мог попытаться его стабилизировать, а потом извлечь иглу, но он, Гершензон, сам отправил его к Мухину на помощь. И теперь сам Доктор оказался слишком близко к хутхэну. А с этими щитами, что, как выяснилось, были бессильны против мощи демона, лекаря Ломбарди уже самого не спасти…