Кирилл повел Стасю в ее комнату. Шура, Лена и Ваня направились за ними, а Карина скрылась на кухне. Она взяла ампулу с успокоительным и набрала полный шприц. Нельзя было допустить, чтобы у Стаси случился приступ.
— Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?! — закричала Стася, как только Кирилл отпустил ее в спальне.
— Послушай, мы хотим тебе помочь. Все это время, что ты жила в Солнечном, тебе врали. У тебя была совсем другая жизнь. Но, Стася, не мы тебе должны обо всем рассказать. Пожалуйста, дождись вечера, — спокойно заговорил Ваня.
— Ты не запудришь мне мозги! — Стася схватила с тумбочки ночник и запустила им в Ваню. Он не успел как следует увернуться, и керамический осколок рассек ему бровь.
— Я в порядке, — пробормотал он, — в порядке. Ее держите.
Стася не понимала, что происходит. Ей хотелось кричать и крушить все вокруг. Неконтролируемая ярость превратила ее в обезумившую фурию. Она со всей силы ударила ладонью по окну. Стекло разбилось, поранив Стасе руку.
— Черт!
Лена кинулась к Стасе. Нужно было срочно что-то делать с рукой. Кусок стекла торчал из раны, а по руке поползла кровь. Стася словно отключилась. Ее взгляд, устремленный в одну точку, ничего не выражал, губы нервно подергивались, а лицо стало бледным, как лист бумаги.
— Это нечто типа ломки. Первое время так будет, — сказала Карина. Она подошла к Стасе, проверила ее пульс, а потом сделала укол успокоительного. — Шура, перекись, вату и бинт. Лена, обработаешь рану. Парни, контролируйте Стаську. Скорее всего, она сейчас отключится, но мало ли что. А я пока позвоню нашим ребяткам. Им следует поторапливаться.
Как и сказала Карина, Стася вскоре отключилась. Ее сон был глубоким, но тревожным. Чувство беспокойства так и не отпустило ее, и когда она проснулась, то задрожала всем телом, словно была не в комнате, а в подвале с крысами. Она попыталась встать, но, облокотившись на руку, негромко вскрикнула. Перебинтованная ладонь сильно болела, но Стася не знала, как ее поранила. Она взглянула на окно, за которым плавно опускались сумерки, увидела разбитое стекло, но так ничего и не вспомнила. Только ее портрет с ребенком на руках ясно был перед глазами.
Стася все-таки поднялась с постели и подошла к окну. Она понимала, что не свяжет веревку, чтобы спуститься, но может быть, там не так высоко? Было все же высоко, но не это ее напугало. Во дворе стояла знакомая «Хонда». В ней Беркут пытался ее увезти. Значит, все эти люди с ними заодно? В горле встал ком, а на глаза навернулись слезы. Перевязанная рука болела. Сквозь бинт проступило неяркое пятно крови. Нужно бежать! Стася решила сделать последнюю попытку вырваться — прыгнуть из окна, пусть даже переломает ноги. Травмой больше, травой меньше — какая теперь разница? Но ручка была выкручена из рамы. Тогда она побежала к двери. Она оказалась открытой, а под ней на стуле сидел Беркут.