Стася блуждала в своем лабиринте, но каждый ход, который она избирала, неизменно вел в тупик. В таком же тупике она очутилась, когда пришлось объяснять Беркуту, что делает голый Саша в ее постели. Стася боялась, что Беркут не поверит, а если и поверит, то сможет ли понять и простить ее поступок…
— У меня с ним ничего не было. Не думай, пожалуйста, плохо, — прошептала она, опустив взгляд.
— Объясни. Что. Здесь. Происходит, — разделяя каждое слово, процедил Беркут.
— Мои родители пытались подстроить нашу с Сашей близость, чтобы мы снова сошлись, но я опоила его.
— Он ничего тебе не сделал? Не касался тебя?
— Беркут, пожалуйста, тише… Никто не должен тебя здесь увидеть! — Стася взяла в ладони его лицо и прислонила большой палец к губам.
— Тогда идем ко мне, и все расскажешь, — решительно заявил он.
— Но я не могу! Саша…
— С ним я тебя на ночь не оставлю! Или идешь со мной, или я остаюсь здесь.
Стасе ничего не оставалось, кроме как пойти с Беркутом. Он вылез первым и помог ей спуститься. Весь дом уже спал, и они незаметно выскочили в ворота. Забежав на стройку, Беркут дернул Стасю на себя, и она оказалась в его объятиях. Руки чесались придушить ее, и он несильно сжал тонкую девичью шейку.
— Отелло? — вздернула бровь Стася.
— Не вынуждай меня им стать, Дездемона, — прорычал Беркут ей в губы, прежде чем поцеловать.
Стася с жаром отвечала. Она запустила пальчики в его жесткие волосы и сжала их в кулак. Ей было так страшно, что Беркут в ней усомнится, что через поцелуй решила показать, как он ей дорог. Он. Только он. Его руки опустились на Стасину талию, а потом чуть ниже, несильно сжав упругие ягодицы. За ужином ей удалось избежать афродизиака, но сейчас им стал Беркут.
— Нет, моя дорогая… Так ты меня не отвлечешь. Сейчас расскажешь в подробностях, как этот переросток оказался в твоей постели. — Беркут отстранился от Стаси и снова стал непробиваем, как бетонная стена. — Идем ко мне.
Они зашли в вагончик, и Беркут не стал включать яркий свет, решив обойтись только ночничком. Он кивнул Стасе на кровать, и она забралась на нее с ногами. Сам он сел на стул напротив и приготовился слушать. Под его суровым взглядом Стася непроизвольно поежилась. К тому же было неуютно, ведь бежать из дома пришлось в пижаме.
— Замерзла? — обеспокоенно спросил Беркут.
— Нет… Волнуюсь, — честно ответила Стася.
— Я не съем тебя. Что касается твоих родителей, то ясно как день, что они ненормальные, но все же хотел бы услышать от тебя, что произошло на самом деле.
Если бы Беркут служил в полиции, то мог бы отлично вести допрос, потому что после его слов Стася смогла заговорить. Она призналась, что подслушала план родителей и уже неделю готовила им свой ответ.