Воспоминания (Лотман) - страница 37

Итак, конец войны Юра встретил в Германии. Он стремился поскорее вернуться домой и продолжить учебу в университете. В письмах он жалуется на Heimweh (тоску по родине) и просит прислать «книг, книг и еще раз книг», причем не беллетристику, а специальную литературу [1]. Из Германии он присылал домой только то, что официально выдавалось их части через военторг. Один раз это был сахар, другой раз — шерстяная ткань. И это несмотря на то, что в разрушенной Германии были широкие возможности приобрести много хороших вещей. Юра, естественно, был далек от какого бы то ни было «накопительства». Он и его друзья презирали мародеров. Во время войны было даже поверье: кто возьмет чужое, тот погибнет. В одном из первых писем всей нашей семье (22.6.42) Юра пишет: «Не огорчайтесь, если вещи (какие угодно) пропадут. Не придавайте этому никакого значения» [2].

Демобилизация Юры состоялась через полтора года после окончания войны; военное командование считало, что бойцы, призванные в 1940 г., недослужили одного года действительной службы, хотя из призыва юношей 1922 г. рождения на 100 человек уцелело 5, и хотя служили они уже 5 лет. Юра вернулся в конце 1946, перед Новым годом. Сразу же восстановился на второй курс филфака и через две недели сдал экзаменационную сессию на «отлично». Нам он предварительно заявил: «Если мне не дадут стипендию, я уйду из университета». Мы уже понимали, что у него сформировался очень решительный характер, и испугались. Во-первых, мы и сами очень хотели, чтобы он закончил свое образование, а во-вторых, мы торжественно обещали отцу перед его смертью, что обеспечим Юре эту возможность. К счастью, эта проблема очень скоро разрешилась: Юра получил стипендию, а вскоре и повышенную. Параллельно он все время подрабатывал, главным образом, своим «художеством»: писал плакаты, объявления и портреты вождей. Он вспоминал, что на этой почве он впервые столкнулся со своей будущей женой Зарой Минц — очень миловидной и активной сероглазой комсомолкой. Она рассердилась на него за то, что он отказался писать объявление о каком-то мероприятии. Разгневанная «комсомольская богиня» обозвала его: «Сволочь усатая!».

Я впервые увидела Зару в редакции «Вестника университета», где я печатала статью, а Зара-студентка тоже публиковала статью о Багрицком. Там тогда работал мой товарищ Юра Левин. В дверь вошла очень худенькая, невысокая девушка, в скромном коричневом костюме, чуть-чуть прихрамывая. Когда она посмотрела на меня своими огромными серо-голубыми глазами, в которых была не только скромность, но и очень большая решительность, я поняла, что эта девушка может на многое претендовать и многого достичь. Желая подразнить своего брата, который ходил в холостяках, но при этом думая также и о его судьбе и возможном будущем счастье, я сказала Юре: «Вот я сегодня видела девушку — такая девушка мне бы понравилась. Ее зовут Зара Минц». Юра ничего не ответил, с Зарой он был знаком, но мое слово было произнесено в нужный час и на нужном месте. Зара прекрасно училась, была «активисткой». Очень рано потеряв родителей, она была решительной и самостоятельной. В школе она была отличницей и даже перескочила через класс; писала стихи, любила литературу. У Зары было некоторое сходство с нашей мамой в молодости: отвага, задор и длинные косы. Через несколько лет Юра женился на Заре, и, хотя они не жили с нами, а уехали в Тарту, она стала для нас как будто еще одной сестрой. Именно поэтому мы позволяли себе иногда критиковать ее — исключительно по вопросам ведения хозяйства. Вскоре после свадьбы Зара закончила диссертацию. Нужно было «выходить на защиту», при том что обстановка была тяжелая. Как впоследствии вспоминала сама Зара, когда она принесла свою диссертацию в университет, секретарша посмотрела на толстую папку весьма скептически и сказала недовольным голосом: «Ладно, оставьте здесь». Зара обратилась ко мне за помощью: нужно было найти солидного оппонента, доктора наук, что было трудно, так как по ее теме (детская литература) было мало специалистов в докторском звании. Я попросила выступить на защите Михаила Осиповича Скрипиля, работавшего в древнерусском секторе и при этом хорошо знавшего современную литературу — диссертация Зары была посвящена современным детским писателям. Скрипиль согласился быть оппонентом, но с одним условием — если диссертация понравится мне самой, и я поручусь за ее высокий научный уровень. Я была в некоторой панике, так как диссертацию я еще не читала. После прочтения первой главы моя паника не совсем прошла — я была не согласна с некоторыми высказываниями Зары, например, с тем, что она ставила поучительные стихи Маршака выше веселых стихов Чуковского. Но чем дальше, тем интереснее и убедительнее становилась диссертация, и в конце концов я могла рекомендовать ее «со спокойным сердцем». Защита Зары прошла успешно. Со временем ее научные интересы расширялись, Зара стала крупнейшим специалистом по литературе XX века, в частности, по творчеству Блока. В Тарту она читала курсы, в которых изучались писатели, даже не упоминавшиеся на филологических факультетах в других университетах. Туда приезжали студенты и аспиранты со всей страны — чтобы учиться у Юры, у Зары и у других преподавателей кафедры. Внезапная трагическая смерть Зары оборвала ее творческую деятельность в момент взлета, когда у нее возникли новые планы и проекты.