С такими мыслями и с назревшим решением застает меня мой первый генерал-квартирмейстер в полдень 28 сентября. Я вижу по нему, что привело его ко мне. Как это часто бывало и раньше, с 23 августа 1914 г., мы угадывали мысль друг друга, прежде чем произносили слова. Наше самое трудное решение основано на одинаковом убеждении.
Перед обедом 29 сентября состоялось наше совещание с государственным секретарем министерства иностранных дел. Наше внешнее положение определяется им немногими словами: «До сих пор все попытки мирных переговоров с противником отклонялись, и нельзя рассчитывать достичь сближения с неприятельскими правительствами через посредство нейтральных держав». Государственный секретарь обсуждает далее внутреннее положение родины: революция у порога. Нужно сделать выбор — встретить ли ее диктатурой или уступками; парламентский режим является, по его мнению, лучшим оборонительным средством.
На самом ли деле лучшим? Мы знаем, какую тяжесть возлагаем на родину именно теперь нашим шагом к перемирию и миру, шагом, который создаст, конечно, тяжелую заботу о положении на фронте и о нашем будущем. И в этот момент, когда хоронятся все надежды, когда усиливаются самые горькие разочарования, когда каждый смотрит на государство как на опору — в этот момент политические страсти должны достичь высшего напряжения. Конечно, порядок не будет сохранен, а начнется дальнейшее разрушение. Те, кто сеял плевелы в наш посев, считают, что время для сбора наступило. Мы начинаем катиться вниз по наклонной плоскости. Разве можно рассчитывать смягчить уступками такого противника, который не подчинился даже оружию? Спросите тех из наших солдат, которые, под влиянием неприятельского соблазна, к сожалению, добровольно побросали оружие. Обращение с обманутыми немцами не было ни на йоту человечнее, чем с их товарищами, защищавшимися до последней возможности. Мы должны также опасаться, что образование нового правительства еще задержит тот шаг, который мы так долго оттягивали. Ведь мы не так скоро решились на него. Неужели будет еще задержка из-за нового государственного порядка?
Все это заботит и меня, и генерала Людендорфа.
После нашего совещания мы докладываем Его Величеству Государю о нашем предложении сделать шаг к мирным переговорам. На меня возложено представить высшему военачальнику картину военного положения для обоснования этого политического акта. Серьезность положения уже известна Государю. Его Величество стойко соглашается с тем, что мы предлагаем.
Как и до сих пор, так и теперь наши заботы об армии сплетаются с заботами о родине. Если не выдержит одна сторона, то рухнет и другая. В этот момент это яснее, чем когда бы то ни было.