Борису Николаевичу идея понравилась: «Чего греха таить: я всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне казалось, что разрубить гордиев узел легче, чем распутывать его годами»[67]. Все происходило молниеносно. В пятницу, 15 марта Дума приняла постановление об отмене решения Верховного совета РСФСР от 12 декабря 1991 года о денонсации договора об образовании СССР. Вечером Ельцин приехал домой раздраженный, за ужином практически не проронив ни слова. В субботу утром уехал на работу, и лишь по телевизору родные видели, как решительно он настроен по отношению к коммунистам. Именно в течение этого дня Ельцина практически склонили к силовому решению. «С 3 %-ным рейтингом бороться бессмысленно, Борис Николаевич, – говорил Коржаков. – Сейчас упустим время со всеми этими предвыборными играми, а потом что?»
«С этого момента началась борьба двух президентских команд – тех, кто был за жесткие шаги с разгоном Думы, переносом президентских выборов и запретом компартии, и тех, кто был категорически против этих опасных, неконституционных действий», – говорит Татьяна.
17 марта, в воскресенье, Ельцин рано утром опять поехал в Кремль – уже заслушивать подробный доклад силовиков по реализации плана, чтобы не получилось как в 1993 году, когда парламентарии с их сторонниками окопались в Белом доме. После этого Ельцин собрал совещание со своими помощниками, которым рассказал об идее роспуска Думы и отмены выборов. Помощники были шокированы, но президент не стал слушать их аргументы и попросил подготовить все документы. В 11 утра он встречался с главой МВД Анатолием Куликовым. Пожав ему руку, Ельцин без лишних слов объявил:
– Я решил распустить Государственную думу. Она превысила свои полномочия. Я больше не намерен терпеть этого. Нужно запретить Коммунистическую партию, перенести выборы. Мне нужно два года. Во второй половине дня получите указ.
– Борис Николаевич, вы – президент и Верховный главнокомандующий и можете принимать такие решения. Мы все обязаны им подчиниться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения на этот счет. Но, если вы не возражаете, я хотел бы продумать и доложить вам сегодня к 17 часам свои соображения более подробно.
Как потом рассказывал Куликов, он интуитивно чувствовал, что для Сосковца и Коржакова решение президента было не таким неожиданным, как для остальных. Сосковец явно проваливал предвыборную кампанию, а война, которую затевал Ельцин, могла списать все эти промахи. «Коржаков, как оказалось потом, чуть ли не выращивал из Сосковца будущего российского президента, действовал с ним заодно. Ради власти этих людей – сегодняшней и будущей – в принципе и была задумана вся эта комбинация»