По пути в ванную комнату я обернулась. Высокая, тугая как жгут фигура брата, возвышалась над кухонным столом и в полоске молочного света, бьющего из оконного проема, казалась на редкость безукоризненной. Искренне верю, что он идеален. Хочу верить. В этот момент он возился с завтраком — невозмутимо, сдержанно, как умел, а из двух кружек, что стояли рядом (его темно-синяя с золотым орнаментом переплетенных звезд и знаком "близнецы", и моя — белая, с яркими клубничками), белой дымкой вырывался бодрящий аромат мелиссы. Обе кружки покупала я. И со вкусом, видимо, у меня не все в порядке — когда они стояли рядом, вот так как сейчас, то смотрелись как королевский звездочет и деревенская простушка.
Брат и я — единственная крепкая ниточка связи. Такую не порвешь даже из сильного желания, слишком велико влияние. Никита относится к тому малому проценту людей, которые умело влияют на других — необыкновенной харизмой, уверенностью, непоколебимой устойчивостью, решительностью, успевая за долю секунды охватить собой все занятое пространство, а при необходимости — вытеснить из него неугодных.. Я же — полная его противоположность. Всегда в тени — тихая, задумчивая, но способная чувствовать.
В пищеводе заурчало от предвкушения трапезы, и я тут же позабыла и о Максе, и о дурацком "белом кролике". Но заметив белую массу, на бутерброде под ветчиной, тут же возмутилась.
— Я не буду масло,— спокойно и твердо.
— Будешь, — отозвался брат.
— Я сказала, нет, — пытаюсь настоять.
— Я по губам читать не умею.
Фыркнула.. Говорят, окружающие нас люди — это наше отражение, которое мы пытаемся спрятать, подавить, что бы не быть похожими на оригинал, из расчета ни в коем случае не потерять свою индивидуальность. Не знаю, не проводила столь глубокого анализа. Но в любом случае, эта личность, из той среды в которой я существую, определенно повлияла на мое виденье мира, блокировав возможность познавать жизнь в слепую. Быть зависимой быстро вошло в привычку.
— Тебе в сотый раз напомнить, что не стоит выходить из комнаты в одной майке? — Первое, что спросил он, едва я устроилась за столом.
Не сто, но пару раз намекал. Ну как объяснить, то, что объяснить невозможно? Ткань мягкая, покрой удобный, в груди не жмет, сидя, можно упираться голой коленкой в гладкую ножку стола. В чем проблема? В том, что иногда широкий ворот оголяет одну третью часть плеча? Прищурив глаза, я уставилась на брата, сонно покачиваясь на стуле.
— Я давно не обращаю внимания на твои напоминания.— "Ай, какая молодец..! С утра пораньше кинула в бой всю артиллерию..."